Хольт замолчал и трясущимися руками поднес бутылку с водой ко рту, сделав жадный глоток. Остин поежился от неприятного чувства: по странной причине рассказ эпилептика пробудил смутные ощущения в глубине подсознания – словно то, о чем говорил Хольт, было эхом далеких воспоминаний.
– Остались только мы? – севшим голосом спросил Остин.
Хольт кивнул:
– На борту «Боинга» триста семьдесят три пассажира и одиннадцать членов экипажа. Все, кроме нас, по очереди впадали в анабиоз во время каждой перезагрузки.
Остин, быстро прикинув в уме, спросил:
– Если вы говорите правду, то получается, что вы проживали один и тот же отрезок времени триста восемьдесят два раза?
Хольт, нервно усмехнувшись, сдавил бутылку, а его лицо болезненно дернулось: он явно не нуждался в лишнем напоминании о пройденных перезагрузках.
– Ты даже не представляешь, как это много. – Взгляд Хольта словно затуманился. – На борту творилось безумие. После каждой серии вспышек пассажиры замечали, как их родственники или соседи по ряду впадали в оцепенение. Затем следовали возгласы удивления, паника, крики, попытки достучаться до пилотов… Я видел это десятки раз. И десятки раз объяснял всем, что происходит.
Остин наблюдал, как мрачнеет лицо Хольта: казалось, он старел на глазах, превращаясь из представительного мужчины средних лет в побитого жизнью старика.
В животе снова кольнуло. Остин, скривившись от неприятного чувства, хотел задать следующий вопрос, но Хольт опередил его:
– Обычно в этом месте ты спрашивал меня, откуда взялась временная петля, и почему пассажиры впадают в анабиоз.
Остин потрясенно уставился на эпилептика: тот словно прочитал его мысли. Хольт подошел к месту 27-C, расположенному возле прохода. В кресле сидел смуглый мужчина пятидесяти лет в клетчатой рубашке и джинсовой жилетке. Он едва заметно шевелил губами, будто пытаясь что-то сказать, и застывшим взглядом смотрел перед собой.
– Это Серхио Рамос, блогер-исследователь из Мехико, – пояснил Хольт, дотронувшись до плеча мужчины. – Во время перезагрузок я познакомился почти со всеми пассажирами на борту. Как выяснилось, Рамос увлекался изучением необъяснимых феноменов. В первые перезагрузки, пока другие пассажиры по очереди впадали в анабиоз, я быстро убеждал Рамоса в том, что мы уже были знакомы в предыдущие временные петли. Он с детства верил во всякую чертовщину, поэтому, в отличие от других, тут же вникал в суть моих слов. И он первым догадался о том, что происходит с самолетом.
– Дайте угадаю: нас похитили инопланетяне? – Остин не удержался от сарказма.
Хольт поморщился с таким видом, будто ему осточертело слышать эту шутку. То, что он сказал дальше, заставило Остина застыть с открытым ртом.
– Временная петля – это гнездо твари, захватившей самолет, а пассажиры на борту – инкубаторы для вынашивания ее личинок.
Остин не сразу нашелся, что ответить на эту безумную реплику. Он лишь молча ловил ртом воздух, пока Хольт с лихорадочным видом наблюдал за его реакцией.
– Вы серьезно? – выдохнул Остин, все больше убеждаясь в том, что имеет дело с больным на голову человеком. – Вы правда думаете, что на высоте десяти тысячи метров может обитать какая-то тварь?
Хольт осклабился: похоже, скептицизм Остина действовал ему на нервы.
– Посмотри, где мы пролетаем. – Он ткнул пальцем на монитор, встроенный в спинку ближайшего кресла: нарисованный на экране самолетик застыл между побережьем Флориды, Пуэрто-Рико и Бермудскими островами.
– Где-то над Атлантикой. – Остин пожал плечами.
– Саргассово море, а если точнее – район Бермудского треугольника, – заявил Хольт. – Во время прошлых перезагрузок мне даже не пришлось объяснять тебе, чем знаменито это место.
– И вы хотите сказать, что здесь обитают твари, способные похищать самолеты? – фыркнул Остин.
– О них рассказал Серхио Рамос. – Хольт с грустью взглянул на пассажира на месте 27-C. – Специалисты по аномальным явлениям дают им множество названий: криттеры, скайфиши, стержни. Они невидимы обычному взгляду, поскольку являются плазмоидными сущностями. Вероятно, одна из них проникла в самолет, когда мы попали в нечто вроде замкнутого пространственно-временного пузыря внутри грозового фронта. Перед тем, как впасть в анабиоз после очередной перезагрузки, Рамос предположил, что временная петля является необходимым условием для размножения этой твари.