Вы бы дали читать эту книгу своей жене или своим слугам?
Цензура – это тайная рекомендация посредством явного запрета.
Цензура – это реклама за государственный счет.
Воздержание не проходит бесследно. У одних появляются прыщи, у других – законы об охране нравственности.
Ревнителей нравственной чистоты одолевают грязные фантазии.
Цензура развращает сильнее, чем какая бы то ни было порнография.
Нет той полиции, которая считала бы себя компетентной в делах литературы.
Первые книги, которые выйдут в России без цензуры, будет полное собрание стихотворений Баркова.
Цензоры
Люди могли бы прожить без искусства. Но не цензоры.
Человек рождается для того, чтобы что-то сказать, другие – чтобы запретить ему это.
Цензор: человек, наделенный редкостным даром вычеркивать и вырезать именно то, что мы хотели бы увидеть, услышать или прочесть.
Задача цензора – познакомить нас с грехами, о которых мы и не знали, что они у нас есть.
Все неизбежные дурные последствия извращенного контроля достигаются цензорами бескорыстно и из лучших побуждений.
Сатира, которую цензор способен понять, заслуживает запрета.
Непечатная лексика – последнее прибежище нечитаемых авторов.
Вот непечатная книга, которую можно читать.
Изящная словесность все реже бывает благопристойной.
Это не для печати, это для искусства.
Непристойность можно отыскать в любой книге, за исключением телефонной.
Если то, что обозначается словом, не позорно, то слово, которое обозначает, быть позорным не может. Задний проход ты называешь чужим именем; почему не его собственным! Если оно позорно, не называй даже чужим; если нет – лучше его собственным.
В нынешних романах полно слов, которые прежде были исключительной прерогативой семейного доктора.
Ваши уши слишком целомудренны, а ваши нравы слишком развращены.
Никакие другие книги не приносят таких доходов, как Библия, а еще непристойные книги, вернее – прочие непристойные книги.
Биографическую книгу английской писательницы Нэнси Митфорд «Мадам Помпадур» запретили в Ирландии. Митфорд была готова вычеркнуть сомнительные места и спросила, что именно вызвало недовольство цензуры. Ей ответили, что книга запрещена из-за названия.
Порнография: все, что вызывает эрекцию у пожилого судьи.
О половых отношениях лорд Честерфилд сказал, что удовольствие это быстротечное, поза нелепая, а расход окаянный. Если бы он дожил до наших дней и читал нашу литературу, он мог бы добавить, что этому акту присуще однообразие, почему и печатные отчеты о нем чрезвычайно скучны.
«Почему вы так мало пишете о сексе и о Боге?» – «Потому что именно в этих сферах бездарность писателя проявляется особенно ярко. А я не хочу рисковать».
Секс больше возбуждает между страницами, чем между простынями.
Иные писатели напоминают мне берлинских дамочек, которые, приставая к вам ночью на улице, мурлыкают по-кошачьи: «Я такая неукротимая…»
Чем больше дезодорантов в аптеках, тем хуже женщины пахнут в литературе.
Литература и жизнь
Правду сказать, мы знаем жизнь только по литературе. Разумеется, за исключением тех, кто не знает литературы.
В книгах мы жадно читаем о том, на что не обращаем внимания в жизни.
Литература не может адекватно выразить жизнь. Но произведение искусства вполне адекватно выражает Искусство, а больше ничего и не надо. Жизнь – это только мотив орнамента.
Иллюзия искусства: оно заставляет поверить, что великая литература вырастает из жизни. Но все обстоит наоборот: жизнь аморфна, литература дает ей форму.
Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь.
Нынешние романы так похожи на жизнь, что нет возможности поверить в их правдоподобие.