Андрей вскочил, сбив рюмку со стола.
Что-то звякнуло. Разбилось. Рейс! Нет, он летит. Только куда? Надо срочно вспомнить. Вокруг много незнакомых лиц.
– Где я? – громко закричал Андрей.
Он пошатнулся и зацепил бутылку. Та грохнулась.
Кто-то пытался его поддержать. С трудом вырвался, перевернув стол. Теперь его уже прочно обхватили неизвестные крепкие мужчины. И, не говоря худого слова, куда-то повели. Андрей попытался сопротивляться, но безрезультатно.
– Стойте! – раздался чей-то властный голос.
Андрей узнал офицера, проводившего допрос. Ну слава богу, наконец-то свой среди чужих.
Парень что-то быстро объяснил на незнакомом языке. Андрея отпустили.
– Пойдём скорее. Опоздаешь. Ваши уже прошли на посадку.
Он помог Андрею надеть рюкзак и быстро повёл яркими путями. Они почти бежали, парень время от времени предъявлял какое-то удостоверение, и двери, словно по волшебству, открывались. Наконец вышли из здания. На улице была ночь. Огромное лётное поле мигало разноцветными огнями. Сели в легковушку и через секунду оказались у трапа небольшого симпатичного лайнера. Парень помог подняться по лесенке.
– Еле успел. Он немного выпил, похоже, проспал, но ты же просил приглядеть, – объяснял спутник неизвестно кому.
Андрей вошёл в мягкий полумрак. Огромное кресло укутало его усталое тело. Самолёт пошёл на взлёт. Тяжесть прижала к сиденью, закрыла глаза. Где-то шумели невидимые моторы. В центре управления серьёзные люди следили за взлетом.
– Полёт проходит нормально, – доложил Андрей. – Приборы работают отлично…
Он бы прекрасно выспался, если бы не дурацкая манера некоторых авиакомпаний засовывать пассажирам под спину в кресло рюкзак. В полудрёме бился с надоедливым многогранным предметом между лопаток, наконец содрал и выбросил прочь. Наступило счастливое освобождение и сладкое безмятежное забытье, где мудрые медузы Марса муштровали мрачных мух.
– Ты как? – услышал голос Ольги.
– Мм… Нормально. Уже сели?
– Только что.
– Здравствуй, столица. Здравствуй, Москва. А ты чего со мной поехала?
– Я? Не поняла. Это ты влетел к нам в самолёт, как снаряд. Ничего не сказал и завалился спать. Храпел так, что пилот боялся, не случилось ли чего с мотором. Все были рады, что передумал и вернулся.
– Что? Мы где?
– В Авиньоне.
– Бли-и-и-ин!!!
– Ну что опять?
– Нет. Всё нормально. Это я так радуюсь.
Подошёл Максим, хлопнул по плечу:
– Я почему-то был уверен, что не бросишь друзей.
Даже Вадим сказал:
– С возвращением.
Андрей вдруг осознал, что от судьбы не убежать. Врут про свободу воли. Её не существует. Возможно, вольной волюшки вообще нет на земле. Каждый обвязан цепями с самого рождения. Мы закованы по самую макушку в привычки, обстоятельства, воспитание, окружение, страну проживания, семью, пол. Вдобавок заперты в прочную клетку из морали, культуры, религии, уголовного кодекса. Клеть помещена в бункер из неумолимых законов природы. Дверь туда заперта физиологией нашего тела. Но неведомые тюремщики с неподражаемым цинизмом объявили людей свободными. И те верят! Смешно…
Смеяться не хотелось. Хотелось есть. Если мышеловка захлопнулась, остаётся только докушать сыр.
В Фонтен-де-Воклюз добрались к рассвету. Городок ещё спал, убаюканный журчанием реки, плохо различимой в утреннем тумане. Над водой дымка сгущалась, образуя размытые фигуры неведомых чудищ. Они корчились и извивались, но лучи утреннего света уже пробивали их насквозь. Солнце нарождалось где-то за вершинами гор. Прохладный ветерок шлялся по пустынным улицам то туда, то обратно, определяя, в какую сторону дуть.
Крохотный отель был очень стар и гордился этим. За века камни стен расползлись, покрылись морщинами и пятнами, углы выпятились, как располневший животик.
– Никаких подвигов. Спим до обеда, – скомандовала Ольга.
Никто не возражал.
Выспавшийся в самолёте Андрей маялся в сырой и холодной постели. Тяжёлые дремотные видения нападали из-под кровати, проникали через одеяло, лезли сквозь подушку, тыкаясь острыми перьями в ухо. Он убегал от врагов. Его догоняли и отпускали. Снова убегал и вновь был пойман. Наконец спрятался в узкой и тёмной щели. Но и тут его нашли. Проснулся в поту и попросил Господа дать наконец приятный эротический сон. Молитва была принята.
Приснилось, что рядом лежит Клеопатра, царица Египта, великая красавица, за любовную ночь с которой утром отрубят голову. И надо бы делать то, ради чего пришёл, ведь плата так велика. Но какой секс, если топор палача уже приготовлен? И время бежит, с каждой секундой приближая смерть. Тут не до эротики. Сон не понравился. Можно сказать, совсем. Преувеличивали историки сексуальную привлекательность царицы.