– Задницы у них крепки и могучи, двумя руками не обхватишь, – делились страшными переживаниями матросы.
Узнав о несчастном случае, Фома пристально посмотрел на Марка:
– Палец тебе в рот лучше не совать. Верно?
Мальчик промолчал, отвёл глаза. Ему казалось, что с плеч снялся тяжёлый груз. Без Наума пространство корабля сильно увеличилось. Слишком тесно было им вдвоём. Но разве объяснишь это словами?
Дни бежали. Дневной свет сдавал вахту ночи, та уходила, рассказав свои сказки.
Однажды ночью море вдруг зажглось странным жемчужным сиянием. Вода кишела светящимися созданиями. Вёсла лучились призрачным огнём. Марк подумал, что это неспроста. Завтра они увидят край мира.
Уже с утра он вглядывался туда, где небо касалось воды, и к обеду разглядел тёмную полосу, нарушающую симметрию горизонта. Взглянув на напряженные лица моряков, понял, так и есть, впереди – таинственная цель их путешествия.
– Нарбонская Галлия, дикие края, – подтвердил капитан. – Слава Всевышнему, мы доплыли!
К вечеру полоса заполнила собой пространство от края до края, поднялась туманными горами в неведомой дали. Взрослые и дети были возбуждены. Обсуждение предстоящего скоро исчерпало себя и теперь топталось на месте вместе с кораблем, который, несмотря на усилия гребцов, казалось, тоже застыл одинокой точкой среди бесконечной плоскости.
Время – вредное, как дрянная девчонка. Стоит случиться чему-то хорошему, минуты летят птицей. Но когда изнываешь от ожидания, часы ползут черепахой.
Солнце ложилось неохотно. Оно низко склонилось над чёрной полоской, рассматривая её почти вплотную. От увиденного покраснело и спряталось. Ночь расползалась по палубе.
Марк не мог уснуть. Он сидел у мачты и грыз ногти, которые скоро кончились. Мысли метались в голове рыбкой, попавшей в сеть. Тонкое лезвие луны, похожее на кривой кинжал, то появлялось, то пряталось за серебристыми тенями облаков. Он улёгся на обычное место, закрыл глаза и вглядывался в пульсирующее переплетение чёрных узоров, из которых состояла темнота. Волны разговаривали между собой. Они говорили о новой земле, о тайнах, которые предстояло раскрыть.
Он не удивился, когда пришёл Наум. Лоб у того был сплющен, а беззубый рот разевался кровавой щелью. От этого голова казалась переваренным красно-коричневым бобом.
Мертвец приветливо улыбнулся:
– Ты меня подловил.
– Сам нарвался.
– Не спорю. Ты оказался круче, чем казалось…
Похвала была приятна.
А сплющенная голова продолжала:
– Первый раз самый трудный. Но привыкаешь быстро. Такова жизнь.
Подошёл Фома, одетый в мохнатые шкуры волков. На голове красовалась странная шапка с рогами.
– Времена меняются. Наш Бог устал, размяк. Молодым – дорогу. Сын сменит отца. Ух, пойдёт веселье! Все умоются кровью. Вот и ты пригодишься.
– Я? – удивился Марк.
– Будешь стократ лучше меня. Много чего совершишь.
Стало весело, хотелось смеяться и прыгать. Он почувствовал, что может взлететь. И не ошибся. Парил над землёй на высоте человеческого роста. Рядом в воздухе распластался Наум:
– Радуйся и веселись. Никто ни за что не в ответе.
Марк вдруг засомневался:
– Никто?
– Только дьявол. Он козни чинит. Враг! На него всё и спишется.
Голова перестала быть похожей на человеческую. Мутные глаза раскрылись и оказались горящими пропастями. Там пылали костры, раздавались крики.
– Это ты? – закричал Марк. Он не мог отвезти взгляда от этих древних, неотвратимо знакомых глаз.
– Ну-ну. Спокойной ночи, приятель.
Утренний туман еще стоял над морем. В висках больно стучал пульс. Все уже собрались на палубе, заспанные дети, взбудораженные взрослые. Где-то в глубине просыпались рыбы.
Приблизившаяся земля выглядела подозрительно. Перед глазами лишь дюны, затянутые можжевельником и вереском, за которыми виднелась болотистая равнина, покрытая водой и высокими травами.
Марк никогда не видел таких густых и шумных зарослей, которые явно что-то замышляли. Говорят, в болотах живут гигантские белые черви, способные мгновенно сожрать человека. А ночью летают демоны с перепончатыми крыльями летучих мышей.
В родной пустыне все живое пряталось от убийственного солнца, сидело культурно и тихо, дожидаясь прохладной ночи. Здесь же жизнь бесновалась и лезла из каждой трещинки в почве. И при этом вопила что есть мочи. Тысячи неведомых существ стрекотали так громко, что их разноголосый хор прорывался сквозь изрядно надоевший шёпот моря. Огромные чайки орали взбесившимися котами, им вторили жаворонки, крачки и прочие знакомые и незнакомые пичуги. Они очумело носились над заводями, плотно забитыми копьями тростника.