Пододвинул я карту и прямо по ней написал: «Здесь водятся драконы». Хрустнул пальцами и кинул щепки от карандаша в топку «буржуйки». Печка такая, кто не в курсе, применяется славянскими народами вместо камина. Видел на севере мертвую тундру до горизонта, полигон «Таймыр – 13». Здесь, в центре Европы, значит, тоже такая же хреновина. Ну, люди, ну, твари!
– Твои предложения? – спрашиваю у местного товарища, в смысле – пана.
– Спать идите – утром разберемся.
– Некогда нам спать, запросто могут гости незваные нагрянуть. Не знаю, насколько у них еще терпения хватит. Уходить нам надо. По крайней мере – тягач с прицепом убрать. На них наверняка маячок стоит спутниковый, – поясняю я обстановку.
– И все?! Не нервируйте меня по пустякам. Сейчас загоним его на стенд, весь по винтику разберем, потом соберем и продадим. А маячок в расплав термический бросим. Там три тысячи градусов, все сгорит к черту. Спать! – закончил дискуссию местный автомобильный начальник.
Уснул я раньше, чем ухо подушки коснулось. На лету. Недолгим было счастье. Зевота челюсти сводила намертво, часа два сна мне перепало.
– Четыре маяка с машины сняли, все чисто. Полчаса назад закончили, а десять минут назад нас две дивизии российских окружили. Сейчас решают вопрос о досмотре городка, – доложил краснолицый пан.
Понятно. Кто-то с большими погонами хотел на боеголовках заработать. Скажи мне, где ты работаешь, и я скажу тебе, что ты воруешь.
– Пулемет с патронами прибери надежно, – говорю. – Витя, по велосипедам! Нас ждут драконы! Поехали, разомнемся.
Карту секретную в карман, сгребаю со стола остатки былой роскоши в рюкзак, Самоделкина друг его тоже собирает быстро, через две минуты мы уже педали крутим. Спортсмены. На блок посту часовой было дернулся.
– Ударим велопробегом по радиации! – кричу ему. – Гонки по приказу командира в честь дня космонавтики! Ура!
Пока он пытался своим расстроенным разумом смысл слов постичь, мы уже мимо проехали. И метров через пятьдесят скрылись от мира в густом утреннем тумане.
– Стоп. Берем технику в руки и идем пешком. Здесь ехать можно до ближайшей ямки, а потом будет короткий, но быстрый полет. С непредсказуемым финалом.
– А госпиталя тут нет, – согласился со мной Самоделкин. – Ну, вот, от машин мы отделались. Денег много, жизнь прекрасна.
– Дня три здесь проведем, и можно будет выходить, – прикидываю наше будущее. – Давай на местности определимся. Здесь поселок на карте указан. Временный лагерь сталкеров. Пошли, домик найдем, велосипеды спрячем и выспимся по-человечески за все эти дни.
Вот и мы под прицелом войны, мы ни слова в ответ, мы ни слова взаймы, огоньки сигарет да в последний раз чай, полчаса до весны, здесь не ходит трамвай. Жалко, пулемет пришлось оставить, поправил «Стечкина» на боку, и полезли мы с Витей через невысокий заборчик.
«Дошли...»
Когда подаешь на проверку чужие документы, все равно слегка нервничаешь. Главное – не знаешь, вдруг их бывший хозяин давно в розыске за долги и алименты? И вот ты здесь, такой симпатичный. Пройдемте, пожалуйста!
Нет, ничем Эдик нашу репутацию не омрачил. Нет к нам никаких претензий. Поставили мне отметку в паспорте, взглянули угрюмо в четыре глаза пограничник и таможенник – свободен, проходи, не задерживайся. Пройдет еще тысяча лет и, может, они даже улыбаться научатся.
В Киеве у меня никаких зацепок не было – не моя тема. Становление Руси никогда не интересовало. А больше в этих местах ничего стоящего не происходило. Нет, был еще ледниковый период, как и во всей Европе, но тоже очень давно. А местные склоки оставим здешним историкам.
Умение легко собраться – тоже искусство. Итак, в наличии есть деньги. Слава богу, банкоматы здесь есть и работают. Получил тысячу евро, подошел к обменному пункту и замер. Табличка: «Не работает». И все. Сразу сбоку подскочила гарна дивчина: «Чего пану угодно?». Ну, значит, так. Ордена Богдана Хмельницкого всех степеней, орден Кутузова второй степени в трех экземплярах, орденов Суворова – ящик и польских орденов начала войны – два. И Нобелевскую премию за мою монографию о нагрудных знаках Второй Мировой. Не стал я ей все это говорить, улыбнулся мило, посмотрел в глаза карие и никаких признаков души не заметил. Современный человек – деловой.
– Нужен человек, хорошо знающий местные условия, для помощи в сборах. Часа за два управимся – триста евро твои. Нужна полевая экипировка и оружие: хочу по Припятским болотам прогуляться, – делаю девице предложение.
– Поехали, – отвечает, не раздумывая.
Сели мы в довольно приличную «Шкоду» и понеслись. О правилах движения здесь, наверное, знали только одно: где-то они есть.
Через час суматошной поездки оказались мы на складе в промышленной зоне. Нас уже ждали. Посмотрел я на делегацию по встрече и слегка огорчился. А потом увидел на одном человечке знакомую татуировку и обрадовался.
– В каком году из Легиона ушел? – вежливо спрашиваю.
– В 2007, в мае, – отвечает, и своим отмашку делает «сидеть тихо».
– У меня во втором десантном полку товарищей полно, – сообщаю ему чистую правду.
Мы пару лет назад с разведвзводом в Африке казначейство штурмом брали. Лихое было дело. Через минуту общих знакомых нашли. Я у него телефон беру, знакомый номер набираю.
– Привет, Франсуа, дай мне рекомендации своему бывшему сержанту, мы с ним сейчас в Восточной Европе, и он мне может сильно помочь, если захочет.
И трубку парашютисту передаю. Тот послушал внимательно, и выводы сделал в мою пользу.
– Значит, второе бюро Зоной заинтересовалось, – озвучил он свою мысль. – Ладно, дружба с капитаном дороже стоит усилий потраченных. Сделаем. К обеду в Зоне будешь. Документы давай.
И все закрутилось с быстротой невероятной.
Через три часа меня из вертолета выгрузили, рукой вдаль показали. Где-то там отдел кадров института размещался, в котором я лаборантом уже неделю по бумагам работал. За спиной рюкзак со снаряжением, чехол с «Винчестером» гладкоствольным, восьмизарядным, ничего более приличного сюда взять было нельзя, а вокруг суета. Пока мы летели, в России под Смоленском президент Польши разбился. Что ж, напоминание правителям – никто не живет вечно. Вот они – буквы огненные на стене. Что ему в том Смоленске надо было? Загадка, однако.
Под шумок я в военторге водочки прикупил и за пару бутылок до заставы на Кордоне добрался. До моего танка оставалось еще километров семьдесят. Последний рывок. Делай раз!
Давно, в школе еще, когда я под родным Харьковом оружие на полях старой войны раскапывал, со мной в паре старый уголовник работал. И мне хорошо, спокойно, и он был при деле. Учил он меня всяким хитростям, многие в течение жизни пригодились. Если я сейчас солдатикам начну водку навяливать – отберут и задержат до выяснения обстоятельств. Тут надо технически. Сейчас театр покажем.
– Эй, служивый, где тут у вас туалет? – кричу, за живот держась.
Пакет с бутылками на скамейку кладу.
– Присмотри за водочкой, себе больше бутылки не бери! – и в кусты, согнувшись.
Через десять секунд боец пакет хватает и через дорогу вскачь летит. Минута у меня есть. По минимуму. А мне хватит, историки – народ стремительный. Найдем мамонта в вечной мерзлоте на глубине пяти метров под землей – сразу вывод делаем: мамонты вели подземный образ жизни, роя себе ходы бивнями. Все по плану, идем за блоки прямо по дороге. Бегом, Призрак, здесь шутить не будут. Только у меня всю жизнь все всерьез. И в Африке по нам из всего стреляли, и в Белизе вертолетами утюжили, пока мы их аэродром не сожгли, а уж как мне в Гималаях перепало, лучше на ночь не вспоминать. Ничего, пока жив. Добежал до дерева на обочине дороги, присел. Поглядел назад, а там двигатели ревут, три «Урала» смену привезли. Все, никто обо мне никогда и не вспомнит. А выходить буду на севере, минные поля меня давно не пугают. Танго, господа. Все те же движения в танце и пары одни и те ж, лишь мальчик глядит угрюмо, как в душную даль уходят триста его спартанцев, триста его надежд. Тряпочки для обтирки и всяческие излишки смешались в свином корыте в объедочный парадиз, держи же меня за шкирку, живущий во мне мальчишка, держи же меня за шкирку, не дай мне сорваться вниз.