Пятнадцать лет тому назад на вводной лекции нашего генерала я отличился.
— Вопросы есть? — спросил генерал.
— Когда у нас практические стрельбы? — сходу поинтересовался я.
— Стрелок, — сказал генерал, как припечатал.
С тех пор меня никто иначе и не называл. Один раз так в проездных документах и напечатали: «Выданы старшему лейтенанту Стрелку». Пришлось тогда возвращаться…
Я по выслуге лет и за мужество при нештатных ситуациях давно уже подполковник, три железки боевых на груди, четыре за выслугу и юбилейных, а выстрелить мне так, к счастью, и не довелось.
Сижу в гараже у своего приятеля, Вити Самоделкина, — тоже прозвище, сами понимаете, — ем рыбку вяленую, а тут вестовой из штаба прибегает.
— Товарищ подполковник, вы завтра заступаете на дежурство. По распоряжению командира части.
Ну надо же. И холодок по сердцу. Хрип дыхания слушай, забыв про шаги на дороге, там за нами пришли, только это до времени ждет.
— На, держи, — Витя мне из сейфа «Стечкина» достает, сразу и резко переходя из категории «приятель» в «братья по оружию». — Полгода уже думаю, как такая жадная гнида, как наш генерал, от такого куска, как территория части, отказался. Ведь миллионы!
— Значит, завтра покупатели на наши склады приедут, все вывезут, а потом все на пожар спишут, — проговорил я вслух мысль, всем понятную. — И не останется от твоего хозяйства даже гаечки целой.
— Их надо остановить, — Самоделкин загорелся. — Надо в особый отдел округа звонить.
— Попробуй. Генерал у нас не дурак, однако. Связь наверняка отключил.
Брякнул он трубкой, нет гудка. А служебная сеть к мобильным телефонам равнодушна.
— А пулемет у тебя есть? — спрашиваю.
— «Дегтярев», — говорит смущенно, — Только патронов нехватка.
— Это горе мы поправим, — усмехаюсь, — Все склады наши. Пошли, поможешь. Цинков пять возьмем, на всех хватит, на продавцов и покупателей. Мы им покажем, что такое принципиальный офицер с пулеметом.
Гляжу, замялся мой товарищ.
— Спокойно, — говорю, — мы же не третью мировую войну начинаем. Приедут покупатели.… Кстати, за чем?
— Ну, не за снарядами к гаубице, — Витя щекой дернул. — За «Стрелами», понятно. Каждый комплект — сто тысяч монет; зато каждая ракета — сбитый самолет или вертолет. Большие дела можно делать. И ПТУРСов возьмут.
Кивнул я головой согласно — сам так же думаю.
— Будут вывозить все под ноль. Две колонны грузовиков, в каждой машин по десять. Часть на полигон выведут, чтоб солдатики под ногами не мешались. Мы им дадим загрузиться и за ворота выехать, а потом колеса и прострелим. И на машине в штаб округа. Это в складе работать легко — пол бетонный и кран-балка, а в чистом поле расклад другой. И тяжко будет генералу объяснять, что там, в чужих машинах, его боеприпасы делают.
— А можно без стрельбы? — Самоделкин вздыхает.
— Можно, — отвечаю. — Накатим сейчас по литру водочки на нос, и когда проснемся, если нас не зарежут, все уже кончится. А с нас взятки гладки.
— Зарежут, — понимает Витя.
— Без сожаления, — подтверждаю я. — Мы с тобой на пути к деньгам стоим, а значит, даже не люди — просто помеха. Да и не делается ничего без риска и крови. Кто первый вспомнит, что где-то у него в хозяйстве танки есть, того и власть. А тугодумы пусть потом слезы льют, если живы останутся. Про оружие, Витя, в нашей стране забывать нельзя. И лучше я сам склад сожгу, чем кому-то свое подотчетное добро отдам без боя. Вот такой у нас на завтра расклад. Двери запирай на замок, а для любопытных глаз мы сейчас сценку изобразим.
Свернули мы тулуп, бросили на лежанку, сверху брезент накинули. Бутылки пустые водочные с кусками хлеба по столешнице раскидали. Ясна любому солдатику картина — напились товарищи офицеры в хлам, и поднять их нет никакой возможности. И ящик водочки на улице на лавочке стоит. Наживка. Пусть ребятки на полигоне не отвлекаются на шум посторонний.
Сами мы в соседнем боксе залегли и стали с патронами возиться. Снарядили две ленты, пять дисков набили и плюнули на это дело. Заболели пальцы с непривычки. И так хватит на гражданских жути нагнать. Съели банку тушенки и спать залегли.
Зелень леса, неба синь и красный флаг. Эта гамма на меня наводит грусть. Матюгальник на березе голосит, как узбеков, латышей сплотила Русь. Восстает из пепла выпивший народ, неформал скоблит от крови свой кистень, а солдату на привале нет хлопот — лишь бы в баню запустили в женский день.
Без зарядки и завтрака часть по машинам загрузилась и выдвинулась на полигон. Один УАЗ у штаба стоял.