Я головой обалдело киваю. Угадал. Только о деньгах, битком набитых коробках, у меня и мысли не мелькнуло. Слишком хорошо я силу этих боеголовок представлял, чтоб о суетной материи думать. Близкий армагедец мне в глаза глядел.
Когда в сорок первом Ленинград минировали — весь город должны были в руины превратить всего тремя тысячами тонн взрывчатки. А здесь совокупный заряд в пятнадцать мегатонн. Взорви его прямо здесь — Гамбург в море сдунет, а от Москвы одно название останется. Одно утешало. Каждый офицер-ракетчик под роспись получает номер заветного телефона. И когда я его наберу, сразу закрутятся гигантские шестерни боевой машины. Побегут к вертолетам спецназовцы, все дороги перекроют кордоны внутренних войск и замкнет кольцо, блокируя район наглухо, дивизия ВДВ или две. И будет мне честь и слава. Осталось только бой выиграть, живым остаться и до телефона доползти.
Тут ребятки тент на прицеп натянули, зашнуровали, ворота в склад закрыли и по машинам расселись.
— Как до столбика доедут, бей по микроавтобусу. В двигатель целься, — Самоделкин командует. — А то салон прошьет насквозь, зря выстрел пропадет.
А сам трубой гранатомета бронетранспортер сопровождает. Упреждение взял.
— Рот открой! — заорал, и только дымный след бесшумно утренний воздух прорезал.
Башенка вспыхнула прозрачным огнем, а потом уже черные клубы дыма повалили. Моя цель резко затормозила, развернуло автобусик ко мне задними дверями, и стали они открываться. В эту щель я и выстрелил. Катнул гранатомет к Вите, а сам к пулемету прижался. Навел ствол на машину ВАИ и на спуск нажал. Затрясся «Дегтярев» как в лихорадке, и меня стало мотать. Раскинул ноги для упора, а тут и лента кончилась. Всадил я ее одной очередью. Пока менял, гляжу — от штабной машины с генералом обломки догорают. Самоделкин время зря не теряет. Несколько коротких очередей по микроавтобусу выпустил, нет движения. И остались мы пара на пару, мы с Витей и два водителя в кабине. И четыре костра из железа. И мясом сгоревшим пахнет. Я-то привычный. Ракетные шахты не хуже угольных горят, только об этом не пишут. Так уж, когда маршала ракетных войск на испытаниях в клочья разорвет, тогда да — упомянут и других в некрологе. Видел я скелетики черные в «позе боксера».
— Эй, брат, ты по нам не стреляй, у нас прицеп заминирован, зачем тебе погибать? — из тягача голос подали. — Никого не осталось, все деньги ваши. Мы поедем тихо, незаметно, вы тут все сожжете, всем хорошо, да?!
— Второй на телефоне что-то набирает! — чуть слышно шепчет Витя.
И шарахнул я по своей привычке одной очередью по всей кабине крест-накрест. Ленту добил и диск поставил.
— Пошли, — мне напарник шепчет.
— Говори громче, — отвечаю, — никто не услышит!
— И так во весь голос кричу, тебя контузило и уши заложило, — он губами шевелит.
Вот почему я треска огня не слышу. Выдернули мы покойников из кабины, руку с пола подобрали, в огонь кинули.
— Мы имеем право на один телефонный звонок, — шучу. — Поехали в штаб.
Добрались быстро. Деньги из кабинета обратно в машину стали складывать, а там еще коробки.
— Удачно мы повоевали, — Витя радуется.
— Ты их в уме не трать, может, тут одни фальшивки лежат, — остудил я его. — Сейчас мы быстро позвоним в Москву, и ты в город поедешь, а я здесь останусь гостей из престольной встречать.
— Я один уезжаю со всеми деньгами? — Самоделкин переспрашивает. — Ты мне так доверяешь? Тут ведь миллионы!
— Мы же боевое братство. Я тебе жизнь доверяю, — говорю в ответ.
И пошли мы звонить. Набрал я номер заветный и замер. Передал трубку Вите, тот ее выслушал внимательно и с размаху об стол хрястнул. А я аппарат убил. В упор из «Стечкина».
Вы позвонили по несуществующему номеру. Не придет к нам на помощь Красная Армия, заблудилась в холмах кавалерия.
— Звони в город, пусть на ночь в литейный цех смену выводят. Срочный заказ от Министерства обороны на утилизацию поврежденной техники, — командую. — И готовь кран для перегрузки, наш прицеп и тягач. Деньги увози на проверку в большой город. В Ярославль, допустим.
И поехали мы с ним на полигон, нашу часть успокаивать. А то явятся в самый неподходящий момент. Выбрали пятерых старослужащих. Предложили им «дембельский аккорд». Сутки работы, и завтра домой на два месяца раньше. Канцелярия вся наша со всеми печатями. Парни сразу согласились. Уже хорошо.
Работы у нас было выше головы. Притащили цистерну передвижную с отработанным ракетным топливом, переоделись в ОЗК армейский и стали покойничков в топливо сбрасывать. Не хуже кислоты работало. Электронику, рации и телефоны — все туда же. За два часа управились. Оружие собрали, разрядили и в мастерскую утащили — на кусочки гильотиной рубить. Одну «Дрель» генеральскую оставили. Ее умельцы сразу без серийного номера делали — не найти концов. А потом уже наших дедушек запустили, жесть сваркой резать и выгоревшие пятна маскировать. К вечеру управились. На завод приехали, убедились, что все в мартен ушло вместе с прицепом, рассчитались с народом спиртом и деньгами немного, и остался у нас только сам тягач без единого стекла в кабине и дверок простреленных, они тоже в печь ушли. А так на ходу, машина — зверь, один недостаток, где-то маячок наверняка спрятан, а то и не один.