Водила мой из-под сиденья монтировку, улыбаясь, тянет. Боец, однако. Неправильный этот мир, — где люди занимаются не своим делом. Здесь все твое, здесь все для тебя, возьми все сам, ведь так сказал Джа, так сказал Джа. Стрелок был метрах в десяти, когда я выпрыгнул из машины. Для человека он был невероятно быстр, — он даже почти успел поднять пистолет, только я-то не человек. Медленно-медленно его рука поднималась вверх, а мои зубы уже сомкнулись на его кисти. А когда в пасти кровь, налет цивилизации с чернобыльского пса сразу слетает, и мы просто начинаем убивать все, что шевелится. Когда я из машины вышел, вертолет с резервной группой поддержки уже приземлился, экспертов откуда-то взялась целая толпа, и начальник Управления прибыл на место происшествия.
Подхожу к водиле, морда в крови, шерсть на груди слиплась.
— Можешь называть меня Диком, — говорю.
— А меня Данилой кличут, — отвечает.
Вот и познакомились.
— Что теперь будет? — спрашивает.
— Заметка в газете, а тебе постараюсь медаль оформить. За содействие Службе.
— Медаль — это хорошо. Только лучше бы такую бумагу, чтобы ни одна сволочь из дорожной полиции к моей машине даже близко не подходила, — вздыхает он мечтательно.
И тут меня словно черт за язык дернул.
— Наведу в таможне порядок, займемся дорожной полицией.
А у чернобыльского пса кроме честного слова и нет ничего. Ну, и счета в банке. Поэтому в следующий понедельник я выхожу на работу в областное управление дорожной полиции. И хотя работа тоже явно не пыльная, я бы очень хотел, чтобы кто-то надежный прикрыл мне спину. Поэтому дорога моя снова пришла за Периметр. Хватит тут развлекаться. За речкой очень много работы для чернобыльских псов и людей, умеющих стрелять.
Чернобыльский мизер
Я один из самых счастливых людей на планете Земля. Делаю, что хочу, у меня есть друзья и враги, они придают моей жизни смысл и развлекают. В мире известен как известный ученый-экспериментатор. Начинал я как историк, потом увлекся фактором предопределенности в истории, ушел в теорию вероятностей и теорию игр. Рулетка достаточно хорошо изучена, поэтому мне стали интересны карты. Теория без практики мертва, и вот уже около трех лет моя фамилия числится в списке ста лучших игроков мира. В серединке…
Играю во все. Предпочитаю покер — он меня кормит, преферанс — тренирует мозг, и деберц — за невероятные расклады. Играю не жестко, в уплату долгов беру все, что дают. У меня есть островок в Арктике, вам не нужен? Могу подарить.
На той неделе обо мне вспомнил один старый недруг. Я его раз пять уже обыгрывал до нитки, но ему все неймется. Опять приглашение прислал. Понятно, что задумали они какую-то каверзу, но что именно?
Профессиональный игрок перед, во время и после партии из чужих рук не ест и не пьет. Иначе он просто дурачок уездный. При современном развитии химии проще сразу все деньги раздать, их и так и эдак не будет, зато здоровье сохранится.
Сел я в Киеве в присланную за мной машину и поехал в военный городок Чернобыль-4, где мой партнер по игре возглавлял какую-то снабженческую службу. Условия были заранее обговорены, и никаких неожиданностей не ожидалось. Кроме одной. Какую пакость они задумали? Крапленые карты? Даже не смешно. Еду просто забирать у самонадеянных осликов лишние деньги. Откинулся на сидение и уснул.
Приехал, поздоровался, от угощения, мило улыбнувшись, отказался. Со вчерашнего дня сыт безмерно. Разгрузочный день. Двенадцать часов игры. Три партии по сорок в поле, по жестким ленинградским правилам — вист и гора вдвойне. Не выполняешь взятых в игре обязательств — плати.
Четыре бюрократа, с делами кончив свято, играть засели в винт. Колоду с треском вскрыли, мелочком расчертили на картах лабиринт…
Сто лет этому незатейливому стиху, но суть он отражает точно. По вторникам и пятницам господа офицеры играли в штос у кавалергарда Нарышкина…
И сразу тебе все ясно. Гвардия по мелочи играть не будет, имения проигрывались и выигрывались, на руку нечистый поэт Некрасов за карточным столом себе деревеньку с крепостными добыл, а потом написал: «Кому на Руси жить хорошо?».
Да как всегда, пацанам рисковым.… А мужицкое дело пахать и в говне ковыряться.
У нас ставки более умеренные, но при удаче я к утру тысяч двадцать с этой парочки поимею.
Игра сразу пошла жесткая — противники подыгрывали друг другу грубо и очевидно. Меня это забавляло. Рвал и играющего, и вистующего. По итогам первой партии я с них восемь тысяч снял. Поморщились, но не запаниковали. Странно. Значит, их сюрприз еще впереди.
Во вторую они явно меня просто выматывали, тянули время и пытались проиграть как можно меньше. Тревога начинала овладевать моим сердцем. Предложили обед. Отказался. Народ с аппетитом откушал. Я лицом не дрогнул, но душой ожесточился. И начал играть. Из ста двадцати очков в поле девяносто восемь сам закрыл. Еще десять тысяч.
Третья партия. С места рву. За полчаса, не дав им рта раскрыть, полтинник нарисовал. Два мизера, ряд игр по семь взяток, девять крестей, восемь без козыря на своем ходу с подсадом вистующего, колоду снял, их раздача, и тут меня повело. На долю секунды выпал из мира. Сдающий карты еще у груди держал, а сейчас уже вторую пару сдает. Четвертая пара — прикуп. Железный закон преферанса. Вот он — первый звоночек часов вечности. Сыпались песчинки и стали камнями в почках. Так неожиданно ты понимаешь, что молодость уходит. Моя самая длинная партия длилась трое суток. Часами распасы крутили, впору было уже перчатки одевать, чтобы руки картами не намозолить, а тут десять часов — и выдохся. Укатали сивку крутые горки.
Поднимаю карты и замираю. Восемь пик — вся масть от туза до семерки и две красные восьмерки. Или игра на восемь, или мизер почти чистый с руки.
Или засада на меня, в которую я влип. Заменили колоду заранее сложенной копией и сдали. Тогда я из реальности не выпадал, а меня выбили. На хитрую гайку есть болт с резьбой, лежит в кармане включенный компактный компьютер, но ведь сейчас его не достанешь, запись смотреть, неудобно и некрасиво.
Вероятность такой сдачи — одна из ста тысяч. Это я вам авторитетно заявляю, как специалист.
В прикупе — две трефы, валет с дамой, это гадать не надо. У каждого из этих орлов полная красная масть на руках без восьмерок, что у меня и по три оставшихся трефы. Объявляю мизер, — и они мне всовывают все десять взяток. Запись этой партии войдет во все курсы — как нельзя играть в преферанс. А мы станем легендой, только я в ней буду Иванушкой-дурачком. Причем натуральным.
Итак. Можно просто промолчать. И тогда, когда они или пойдут на вторую попытку, или просто будут сдавать себе, что захотят.… Как они сжульничали?
Я сразу проиграю шестьдесят тысяч. Зарплата доцента кафедры за два года. Квартира в Берлине. Две хорошие машины. Просто — приличная сумма денег.
Проиграл я и шмотки и сменку, сахарок за два года вперед, и сижу я на нарах, обнявши коленки — мне ведь не в чем идти на развод. Юз Алешковский, кто не знает.
Ну, твари, вы встретили своего динозавра! Здравствуйте, меня зовут Смерть! Мы с тобой говорим на одном языке.
Надо понять, у ходящего на руках семь червей или бубен. Я ведь тоже на подлые приемчики способен. Положил карты на стол, стал по карманам шариться, все из них выкладывать. И никелированный портсигар в том числе. Фляжку на пинту достал, глоточек сделал, а в портсигаре сердечко отразилось. Гляжу в тебя, как в зеркало…
Убрал все быстро, пока не въехали два педераста, что их только что грубо поимели.
— Мизер, — говорю робко.
Тут мне прикуп и отдали. Ошибся — не валет с дамой, дама с десяткой там были.
Что, в общем, несущественно. Я их бесстрастно взял, две карты снес, стаканом к столу прижал. Для надежности.
Вскрылись эти шулера, радостно заохали и с семерки червовой зашли.
Я на нее даму крестовую и снес. И остальные карты раскрыл, один черт, у них переход на ту сторону только в трефы, а я на них восьмерку бубен сношу и останусь с неловленной мастью пик.