— А где ты ее к блоку прислонил? — второй номер расчета спрашивает. — Я ее не вижу.
«И вряд ли увидишь, — думаю я, отползая, — Мне она самому пригодиться. Буду крутым бобром работать». Если СВД на что-то и годна, так это перед народом глупым понты колотить, как орехи грецкие королевской печатью. Скорострельность у нее никакая, ствол после выстрела отдача уводит, зато выглядит красиво. И большая она, многих это впечатляет.
Обогнул цистерну, на четвереньки встал, так все быстрее, чем ползком, винтовочку трофейную на шею повесил, и ходу, от развалин подальше. А оттуда мат еще долетает — поиски идут. Уже не винтовку, а виновных ищут. Командир найдет, у него работа такая.
До асфальта добрался — на бег перешел и сразу в кусты шмыгнул. Все, ушел. Буду себя звать Колобок. Ото всех удрал. И с добычей. Здесь говорят «с хабаром». Давным-давно на Дальнем Востоке работал лихой разведчик Стругацкий, позывной — «Самурай». Как он там с японскими пленными общался, какие результаты вербовок у него были, все еще секрет, но кое-что ему за труд тяжкий власть позволяла. Коньяк пить и книги писать. Он по этому поводу со знанием дела так сказал: «живым вернулся — удача, с хабаром вернулся — чудо, патрульная пуля мимо — везенье, а все остальное — судьба». Хорошо сформулировал, можно в бронзе отлить.
Протиснулся я в щель между створок ворот и пошел к костру. Сразу у стены Сема сидел, часового изображал. Только последняя стопочка явно лишняя была, и глазки у него закрылись. Да уж, как они еще живы? Непонятно. Присел к огню, винтовку проверил, полный магазин, десять патронов бронебойных.
— Где разжился? — Проводник глаза от удивления широко открыл.
— Там больше нет, одна была, — отвечаю.
Тем не менее, слово за слово, они с Серым из меня отчет выдавили. Паганель с нашим третьим спутником отсыпались впрок за всю свою бродяжью жизнь. Они мой рассказ пропустили.
— Неплохо для новичка. Трех бандитов убил и у снайперского расчета «Свободы» винтовочку увел. Они за заставой «Долга» наблюдали, ее с развалин хорошо видно. Не ладят кланы между собой — не сошлись идейно. Льют кровь задаром.
— Начальство деньги не поделило, а расплачиваться за все рядовым. Вышли бы генерал с Лукашем на Арену и решили все вопросы разом. Нет, так нельзя. Слепым псам кушать будет нечего, если мир в Зоне настанет, — выругался Серый.
— Для показухи у меня ствол есть, — говорю. — Может, для боя чего в запасах найдется? — у хозяина ангара спрашиваю.
В нашем арсенале много всякого оружия, но нет совсем специалистов применить. Открывает он сундук, и я… Короче, сильно удивлен. Морпех в изумлении — это редкое зрелище, господа и товарищи, не проходите мимо, остановитесь, послушайте, проникнитесь и законспектируйте. Минут через пять я понял, что повторяюсь и заткнул фонтан своего красноречия. И начал весь этот металлолом сортировать. Пистолеты, обрезы налево, укороченные «Калашниковы» направо, три нормальных автомата перед собой положил и стал один рабочий из них делать. Почти получилось. Чуть-чуть хуже заводского — износ ствола никуда не денешь. И обрез взял, благо патроны были. Наследство от конвоира, ныне покойного. И даже не скажешь — пусть земля ему будет пухом — лично в аномалию тело забросил. Да и черт с ним.
Вот сейчас я стал на человека похож: автомат на плече, винтовка за спиной, пистолет в кармане, нож на поясе и обрез в руках. И голова с похмелья не болит.
— Что делать будем? — Проводника спрашиваю.
— Сам решай, — отвечает он уклончиво. — Ты сегодня при фарте, с тебя и спрос.
В части мы со всеми делами к десяти закончили. На караул заступил взвод из комендантской роты — выпросили по дружбе; наши демобилизованные солдаты документы получили и уехали с деньгами за работу и советом не болтать — враг подслушивает. Все они уезжали за границу: один в Прибалтику, остальные в Белоруссию и Украину. Так и выбирались по личным делам, максимально осложняя жизнь будущей комиссии по разбору полетов. А она будет. Рапорты свои об отставке в общую пачку вложили; генерал и его свита заранее написали, и в штаб округа отправили на подпись. Пусть все будет формально правильно. По бумагам нас в армии уже сутки как нет. С позавчерашнего дня. Не самое большое чудо в армии, которая каждый год празднует неизвестно что и называет это «Днем защитника отечества». Я-то знаю, что в этот день товарищ Троцкий приказал расстреливать дезертиров из Красной Армии, и товарищ Сталин это знал, когда праздник утвердил официально. Большого чувства юмора был человек. Любил веселые незатейливые шутки. Заскочит, бывало, в отдел кадров Генерального Штаба, выдернет наугад десяток папок.
— Расстрелять, — кричит, — мерзавцев!
— За что, товарищ Сталин? — народ недоумевает.
— Нашей армии не нужны неудачники! — отвечает.
Только некоторые все равно выжили. А жаль, в сорок первом это сильно сказалось. Веселю себя историческими байками, а сам уже к Железнодорожному подъезжаю. Заехал в «Мособлбанк», поговорил с управляющим дополнительного офиса, и стало нам с ним счастье. Он неплохо на комиссии заработал, а я через два часа дальше налегке поехал. Только смерть всего мира за спиной в прицепе, мелочь в сумке и три карточки банковских в офицерской книжке. Паспорта у меня за всю мою жизнь никогда не было. Витя Самоделкин шел давно к Брянску, перегонял трофейный прицеп. Дверки и стекло нам быстро поставили, и он сразу двинулся. Пусть руководители операции движение на трассе через спутник навигации наблюдают. А режим радиомолчания в таких акциях — вещь обычная. Не выходят на связь, значит, так командир решил. Хуже, когда эфир хрипит: «Все пропало, ведем бой, мы все погибли, выполняя приказ». Надеюсь, мы этой группе не дали тревожный сигнал подать. Пока все тихо. Обогнул я Москву областными дорогами, близко не приближаясь. Только мне встречи с патрулем городской комендатуры не хватало для полного счастья. Вышел на Смоленск и поехал на законсервированную базу. До ближайшей деревушки двадцать километров, должна была уцелеть.
Прицеп в гараж загнал, плиту входа опустил, для надежности электродвигатель подъема ворот отсоединил. Здесь в ручеек гидростанцию маленькую пристроили — ток всегда будет, пока вода течет. Вот прицеп с маячком затащим в место гиблое, можно будет с Самоделкиным сюда вернуться. Тихо здесь, по-домашнему хорошо. Маскировку восстановил, совсем свободен. От всего! Сейчас Вите карточку с его долей отдать, машинами поменяться, и на Припять, в болота непролазные. В сорок первом там десять тысяч танков советских пропало. Дернули они на четыре тысячи немецких танкеток по бездорожью и пропали в трясине бесславно. И наш прицеп там исчезнет бесследно. И все, кто ее захочет найти, пусть готовятся к неприятностям заранее.
За десять километров до Брянска на площадке стояночной я машину знакомую увидел. И две легковушки потертых рядом с ней. Подъезжаю вплотную, стая из пяти особей Вите знаки делает. Типа выходи, биться будем.
— Здорово, пацаны, какие проблемы? — спрашиваю с пулеметом наизготовку.
Главное при переговорах — уважительное отношение к собеседнику. Ты к нему по-хорошему, и он к тебе со всей лаской. Сразу парни вспомнили о делах неотложных, попрыгали в свои машинки и быстро уехали.
А мы с Витей обнялись. Отдал я ему карточку с его половиной.
— Пересаживаемся, — предлагаю. — Ты наш тягач или в часть любую сдай или продай незадорого, и езжай в свою Турцию. Тебе денег на всю жизнь хватит, если модель не заведешь. А то придется товар опять на продажу выставлять.
— Продать можно, и цену дадут настоящую, и по пути нам до Турции. Приятель у меня автоколонной заведует на Украине. Военный городок Чернобыль–4. Поехали вместе, — Самоделкин отвечает и карту разворачивает.
Те же болота, вид с юга. То ли мне не один черт, откуда в трясину заезжать?
— По машинам! — ору.
Движки ревут, а к парковке орлы милицейские с сиренами летят. Стукнули пацаны, что здесь у водителей пулемет есть. Да, не будем скрывать. Дали пару очередей — сразу мигалки погасли. Догадались, что руки здесь никто поднимать не будет. А мы кювет переползли не торопясь и по мелколесью прямо на юг и двинули. Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна ментов. Пока, наше вам с кисточкой. Так мы вдоль Сожа до Белоруссии и дотянули. Границы не заметили, а у Кричевска на трассу вышли.