Тоже, кстати, загадка Зоны. Есть у человека денег уже на всю оставшуюся жизнь, а он дело свое рискованное не бросает. Почему? Дай ответ? «А мне это в кайф» — сказал мой собственный внутренний голос. Улыбнулся я и на бетонные ступеньки встал ногой дерзкой.
Строили тут на века. Глядя на стены, понимал я, что толщина здесь метровая. Линия Маннергейма и Сталина в одном подвале. Тут и поверишь, что один из Сидоровичей большим начальником был на стройке, а потом и на самой станции. Только как он взрыв-то допустил? Если правда, что о нем говорят, то должен был раньше спохватиться, пресечь.
— Дядька мой в те дни, как раз перед майскими праздниками, в больничку с язвой слег, на операцию. А больше директора никто остановить не смог, уж очень ему звездочку «Героя Труда» на грудь хотелось, — сказал сидевший за стойкой пан в жилетке меховой, и зубами в ножку куриную впился.
Я дар речи потерял. Не часто со мной это происходит. Посмотрел он на меня и улыбнулся:
— Не люблю я вареники. К мясу приучен с детства, — говорит.
А у меня как раз в голове мысль бьется, как у кузнеца Вакулы с молотом: не надо тому черта искать, у кого он за плечами!
— А что ты там в кустах делал? — спрашивает, на экран глядя.
Понятно, тут все в камерах и датчиках слежения. А из коридора одним нажатием кнопки можно непреодолимую ловушку сделать. А запасной выход здесь точно не один.
— И даже не два, — веселится торговец. — Первый подвал здесь сто лет назад выкопали, когда фронт австрийский стал приближаться. Так целый век и рыли. Успокойся, мысли я у тебя не читаю. Просто они у тебя на лбу проявляются.
Рука сама к голове дернулась. Вместе дружно засмеялись. За спиной дверь бронированная лязгнула.
— Так спокойнее будет, — уже серьезно Сидорович сказал. — Молодые вы, самыми умными людьми себя считаете. А сами насквозь прозрачные и наивные. Ты хоть бойцом себя не мнишь — уже хорошо. Догадался спрятаться от наемников. Растяжку им поставил?
— Вчера с самолета — на него оружие не пронесешь; уже в Киеве вооружался, ничего серьезного не предлагали, да я и не просил особенно, — говорю.
Достал из рюкзака «ежика», показал торговцу.
— Какой только гадости люди не придумают, лишь бы ближнему своему…
— Помочь удалиться! — за него закончил.
— … напакостить. Проводник еще не пришел. Общий канал опять барахлит: со Свалкой и Агропромом совсем связи нет, — продолжил Сидорович. — Посиди пока в поселке или у меня в подвале. Неудачный сезон: одни бандиты в Зону лезут, сталкеров нет, хабара тоже. Если на артефакт заказ возьмешь, патроны и медикаменты авансом дам.
Не хотелось мне себя обязательствами связывать, но и в поселок уходить из этого уютного и надежного бункера не хотелось.
— Давай так, — выдвигаю встречное предложение, — ты мне говоришь, что надо принести, а я по мере возможностей пытаюсь заявку выполнить. А с тебя лекция по технике безопасности в Зоне. Повышай мои шансы на возвращение.
Догрыз Сидорович куриную ногу и начал свою речь. В карте я быстро разобрался — дело привычное. А вот такой концентрации банд и вооруженных группировок мне с Белиза не попадалось. Там тоже в каждой деревеньке своя плантация наркотиков, завод по переработке листьев коки в порошок счастья и родная банда, она же отряд самообороны. Легко, значит, не будет.
Западные болота, где сидело какое-то «Небо», светлое или высокое — мне без разницы, мы сразу из сферы интересов исключили. Там нормальному человеку делать нечего. Пусть по кочкам ученые с лягушками прыгают. А дорогу на север мы внимательно проработали. Больше всего меня «Монолит» беспокоил. Самая крупная и богатая группировка, а информации по ней, тем более достоверной, не было.
Под разговор наш мне был вручен ПДА. С ним я тоже быстро разобрался — не сложнее «навигатора». Только особо одаренные ребята с насквозь проспиртованными мозгами могут о нем долго думать. Есть приборчик, и ладно.
— Наемники могут в любом месте появиться, — сказал мне торговец. — Но не это делает их организацию сильной. Их ударная сила — замаскированные под обычных людей убийцы. Ты можешь человека полгода знать, и не догадываться о его двойном дне.
Да, от выстрела в спину в упор защиты нет. Только полное одиночество. Никого рядом. За упругими стенами холод, ужас и мрак, а где-то тепло. Но это не то, прости меня, брат, если я виноват, что тебе нелегко. Мне уже до звезды — кто здесь есть кто, кто здесь есть… Кем я проклят и кем вознесен: я проклят святошами, я обречен. Я обречен на жизнь. Тянул руки вверх, услышал «держись», вцепился зубами в трухлявый карниз. Я поверил ему, даже падая вниз. А где-то тепло. Значит, к танку пойду один.
— Значит, наводил обо мне справки, — вздохнул Сидорович. — Ну, я о тебе тоже народ поспрашивал. Бедуин думает, что ты на французов решил поработать, на военную разведку, на Второе бюро. Только он ошибается. Не приказ тебя сюда привел. Полжизни в этом подвале сижу, кого только не видел, особенно за последние четыре года, после Катастрофы. Жуткое было время: первые два дня вообще думал, что один на Земле в живых остался. Потом магнитная буря после выброса улеглась, связь появилась. Не поверишь, какая-то тварь сиськи подтянула, так об этом больше говорили, чем о нас. «Незначительная техногенная катастрофа в Чернобыльской зоне отчуждения». Тут мертвые толпами встали, первые зомби пошли, в простые аномалии, которые сейчас новички легко обходят, люди группами влетали. Эх, все у нас незначительное: и жизнь, и смерть. А я все живу здесь, в родовом подземелье Сидоровичей. У меня одна из каморок советскими деньгами до потолка набита. На растопку иногда возьмешь пачку-другую. Это блоки бетонные и трубы стальные, движки и траки гусеничные, проводка медная и кровь человеческая старых времен. Сижу и смотрю: что новые дни с собой принесут? Значит, тебя люди Призраком кличут? Есть у нас уже в Зоне один — будут вас путать. Ну, и ладно, какое-никакое, а веселье. Смотри, это контейнер для артефактов. А это перчатки. Сверху кожа, внутри сетка посеребренная, к телу шелковая подкладка. Никак не могу понять, ты-то сюда зачем явился? Молодой, богатый, знаменитый, картины в Италии нашел, тут о тебе такое написано, — постучал торговец по компьютеру, — впору памятник на родине героя ставить, а, Лёнечка?
Быстро он меня нашел. У него зацепка была — наша шумная поездка по Африке. Ну и пусть, мне своих дел стесняться нечего. Сэр Френсис Дрейк и Генри Морган и не такое себе позволяли, а адмирал Нельсон под Трафальгаром вообще на приказ короля наплевал. Улыбнулся я мило и бутылку водки на прилавок поставил.
— Найдется в хозяйстве пара не очень грязных стаканов? — говорю.
Сидорович усмехнулся, в сейфе пошарил и вытащил на свет божий два бокала цветного венецианского стекла, века так пятнадцатого, ценой каждый в сто пятьдесят тысяч европейских денег. Это я как специалист заявляю. Их во всем мире не больше тысячи, а парных и того меньше.
— Выпьем за твою удачу, она тебе понадобится, — разлил по бокалам старинным виски из того же сейфа.
Двадцать четыре года выдержки, коллекционный самогон. Тоже не из дешевых. Я бы, честно говоря, коньяк предпочел, по примеру лорда Черчилля, герцога Мальборо, но за его отсутствием можно и виски выпить. Чокнулись, замахнули. По жилам горячая волна пробежала. Не зря из Вены уехал — где там найдешь Сидоровича?
— Ты на британцев работаешь, — сказал торговец.
У меня только брови вверх взметнулись.
— Не гримасничай, вот она — статистика. После всех твоих экспедиций в регионах усиливалось влияние англичан.
— Только это секрет, — говорю.
— Уже нет, — отвечает. — Вот официальный сайт назначений и награждений. Леонид Константинов утвержден Ее Величеством в титуле барона Глостер, по представлению герцога Йоркского. Еще вчера, кстати. А ты тут сидишь, врешь через слово, — вздохнул мой собеседник.
— От невесты прячусь, — раскололся я. — Рано мне семью заводить — не все сокровища мира нашел и не все раритеты собрал. Хочу Зону насквозь пройти, через Белоруссию в Прибалтику уйду.