После Георгия Николаевича выступали трактористы, полеводы, и каждое выступление он обязательно по нескольку раз прерывал. Поднимался из-за стола, произносил своим властным голосом: «Минуточку!» — и вдруг начинал давать советы или замечания, как казалось Клане, очень дельные. Все в зале, как и сама Кланя, внимательно слушали его. Кланя не удержалась и тоже попросила слова. И потому, что на этом собрании говорили только о деле, она тоже без предисловий стала давать советы тем, кто завтра будет работать на полях. Чтоб у каждого был головной убор — солнце припекает. Чтоб трактористы, комбайнеры, жнеяры были обеспечены свежей водой. Чтобы в случае чего немедленно обратились к врачу. Тут председатель перебил ее и спросил, какую практическую помощь окажет больница работающим на полях. И Кланя вынуждена была признаться, что на этот счет ничего не знает, что человек она новый — всего неделя, как приехала сюда. Тогда он спросил: «Так это вы и есть новая старшая медсестра?», и она удивилась, что он про нее знает. Нет, это, конечно, был тот самый председатель, о котором рассказывала ей хозяйка.
Разговор был первейшей важности, и, начавшееся еще до полудня, собрание затянулось. Возвращаясь домой, Кланя снова и снова перебирала в памяти его подробности и с интересом разглядывала окрестные места.
Далеко впереди, на самом-самом горизонте, за тот самый лес, который она каждый день видела из своего окна, пряталось раскрасневшееся солнце. Рожь шумела по обе стороны дороги. Уже перекликались перепелки на межах и вдоль границы заливных лугов. Яблони-дички, то и дело попадавшиеся по пути, бросали на землю длинные тени. Недалеко отсюда, за ржаным полем, местность круто понижалась, и там, на приднепровских лугах, квакали лягушки да изредка подавали голос коростели. Нет, ей очень нравились здешние места. Поля, луга и могучая река, по которой днем и ночью ходили пароходы. Кланя спала обычно у открытого окна, и всю ночь напевало ей Приднепровье свои дивные, полные для нее новизны песни.
Дорога все больше и больше забирала влево, выбежала наконец на самый обрыв, и Кланя увидела внизу бесконечные — до самого того леса, за который пряталось солнце, — луга и широкую реку, окаймленную, насколько хватал глаз, густым лозняком. По берегам уже горели бакены, а далеко отсюда в высокой траве полыхал костер. Пахло рыбой, травами, настоем валерьяны. На какое-то время отступили прочь богатые и яркие впечатления последних дней. У Клани словно бы что-то оттаяло в груди, вспомнилось детство, и ей вдруг захотелось обнять всю эту землю, вместе с Днепром, травами и их запахами. Вспомнились недавняя учеба, дружба, даже что-то большее, чем дружба, и на глазах сами, непрошеные, выступили слезы. Вблизи никого не было, никто не видел ее слез, и она, не таясь, вытирала их платочком, а они текли и текли. И тогда она как-то мягко и задушевно сказала себе:
— Глупая ты, Кланька. Ну совсем еще дитя. И как это тебя назначили старшей сестрой...
2
Старшая медсестра Кланя в эту ночь должна была дежурить в больнице. Поэтому сразу, едва войдя в дом, она накинула домашний халат, разожгла керосинку и поставила на нее синюю кастрюлю, в которой был суп, оставшийся от обеда. Она считала себя человеком небогатым, собирала деньги на новое пальто и поэтому пищу готовила сама. Так было выгодней. Старая женщина, худощавая, с морщинистым, слегка горбоносым лицом — ее хозяйка — любила смотреть, как она готовит себе завтрак, обед иди ужин. Иной раз она вдруг срывалась с места, топала к большому, окованному железом сундуку, поднимала крышку, доставала кусок сала.
— Доченька моя, ты не стесняйся, бери, — говорила она. — Известное дело, только с науки, не успела еще на ноги встать. А у меня всего хватает. Силенки еще есть, так каждый год поросят кормлю. Больше мне и делать-то нечего. Сыновья служат. Не забывают старую, шлют деньги. Меньшенький все к себе зовет, да разве я могу? Разве бросишь эту хату? А тут тебе и реченька, и птица разная. Продать? Нет уж, доченька, не отдам своего в чужие руки ни за какие деньги. Это пусть молодые живут на стороне, а мне и тут хорошо. После войны многие распродались и поехали на богатые земли, а мне и можно было поехать на готовенькое, да не поехала. Теперь вот, слава богу, с тобой жить буду Оно и веселей, а если хвороба какая, так и полечишь. Разве ж не правда?