— Удивительно, — поразилась Римма, — как это вы, такой деревенский патриот, да вдруг очутились здесь? К нам обычно едут люди рабочие.
— А вот и очутился, — ответил Михась и зашагал так быстро, что девушка сразу отстала.
Всю дорогу и все время перед сном эта дорожная стычка не выходила у него из головы. «А здорово я ее обрезал, — сказал он сам себе, вспоминая все до мелочей. — Так ей и надо, этой пустомеле!» И потому, что верх взял он, а не она, хотелось еще раз встретиться с Риммой.
Чем больше он думал о ней, тем чаще вставал перед ним образ девушки. Но прежде чем встретиться с нею еще раз, он решил показать себя на работе так, чтобы о нем заговорили, чтобы она узнала, чего стоит он, «деревенщина». Михась внимательно изучал опыт Сапеги, настойчиво выискивал недостатки его метода работы, и временами даже ночью, усталый, с потрескавшимися руками, покрытыми болючими мозолями, он вставал и начинал чертить, вымерять что-то циркулем, высчитывать. Ничто не мешало ему стать таким, как Сапега, — у него была первоклассная машина, подвластная каждому его движению, были знания, желание, остальное зависело только от него самого. Работая над собой и над усовершенствованием метода Сапеги, он забывал о том, ради чего ехал сюда. Он рос и сам не замечал этого. У него подобралась уже отличная бригада — в этом ему помог шахтерский коллектив. И однажды, когда они выдали больше всего угля, так что стали вторыми после Сапеги, он ощутил такую радость, что не выдержал и сразу же после смены зашел в контору.
Она как будто ждала его, стоя в теплом коридоре возле окна, из-под которого на нее дышали жаром трубы парового отопления. Он сразу заметил ее круглое лицо с густыми бровями и черными ресницами. И так как думал он о ней в последнее время очень много, сердце у него затрепетало. На ней была зеленая вязаная кофта, черная, довольно короткая юбка, а на ногах войлочные тапочки. Она была совсем такая, какой представлялась ему в мечтах. И посмотрела на него точно так, как думалось, — ведь ей, как и всем другим, не могла быть не известной его победа. И совсем так же, как мечталось когда-то об этом, он подошел к ней и с видом победителя поздоровался. Она не ответила. Молча смотрела на него и вдруг спросила:
— Как вы добились этого? Чуть не догнали самого Сапегу! Да ведь вы герой!
— Ну, до героя еще далеко, — ответил Михась, — а попробовать можно.
— А все же — как?
— Трудом, конечно, — сказал он. — И еще... немного помогли вы.
— Я? — удивилась она. — Как же так? — и ее большие глаза пытливо уставились на него.
— А этого я сейчас не скажу, — проговорил Михась. — Если вы согласитесь пойти со мной в кино, тогда — пожалуйста!
— Что же, можно и в кино, — согласилась девушка. — Только когда?
— А хотя бы и завтра. Завтра выходной, — подсказал Михась.
— Я совсем забыла, — проговорили Римма. — Можно и завтра. Только вот что. Ведь вы еще не были в окрестностях города. Не взять ли нам лыжи да прогуляться? На всякий случай возьмем и ружье. Его вы можете одолжить у Сапеги. У него есть, я хорошо знаю.
— И ружье и лыжи достану. Лыжи и вам достану.
— У меня свои есть, — сказала она и засмеялась. — Приходите в конец своей улицы, часам к двенадцати. Под фонарем подождете, если я случайно задержусь.
— Хорошо, — сказал он, мгновенье поколебался и взял ее за руку. Рука была горячая, мягкая и податливая. Черные глаза светились нежностью и лаской. И он вынужден был признаться: — Я о вас много думал...
Хотелось сказать больше: как после той случайной встречи он потерял сон, как все чаще и чаще она вставала перед его глазами, как он решил стать достойным ее внимания во что бы то ни стало. Но он сдержался.
Михась никак не ожидал того, что увидел, возвратясь с работы в общежитие. Целую толпу шахтеров — среди них и несколько стариков, и своего недавнего учителя, и самого Сапегу — увидел он в коридоре, лишь только вошел. Сосед по койке успел шепнуть ему, что это решили встретить его и поздравить. Как ни радовался он своей победе, как ни сознавал важность ее, но эта встреча в коридоре более чем поразила его — она вызвала смущение и растерянность. Вдруг из толпы навстречу ему вышел шахтер с букетом цветов в руках. Правда, это были не живые цветы, а сделанные из бумаги и воска. Но букет нисколько не уступал настоящему живому букету. Были здесь и длинный, как колодезный журавль, ландыш, и огненная роза, и коричневая гвоздика, и василек, и веточка самой настоящей северной сосны. Шахтер остановился, поднял вверх этот букет и закатил такую речь, что у Михася невольно прошел по спине холодок.