— Так, — сразу подхватил Цупрон.
— Согласен! — выкрикнул Вольдемар.
— И давайте не откладывать в долгий ящик, а послезавтра напакуем мешки продуктами, прихватим деньжат да вместе и двинем в город. Сразу все — де-мон-стра-тивно! А уж поскольку я эту противную лавку завтра сдаю, чтоб ей пусто было, то давайте и это отметим. За удачу на новом месте! Ты, Цупрон, должен Митьке литру?
— Как это — должен? — удивился Цупрон. — Митька же проиграл. Он ведь обманул, сами знаете.
— А ты веришь тому «Ежу»? Ну, если веришь, то бери самого себя за загривок и тащи в тюрьму. Тогда уже все поверят. Вранье это все, вот что! Понимаешь?
— Понимаю, — сказал Цупрон. — Ладно, пусть будет так. Признаться, я и сам не верил, а так сказал.
— Ну вот... А от себя я еще ставлю литру, а там — посмотрим.
Мать Цупрона положила на стол кусок сала, а Дуга принес из магазина банку консервов и селедку.
— Значит, послезавтра с утра, часов этак в десять, и соберемся, — предложил он, когда выпили. — Ну и здорово пожили! — покрутил он головой.
— Почему же ты не закусываешь? — набросился вдруг на Митьку Точилу Вольдемар Луста. — Ешь!
— Не могу, — покрутил головой Митька. — Сейчас мы вот едим сало, селедку, консервы. А в прошлый раз Цупрон крынку сметаны поставил. Как только я зачерпнул той сметаны, так и вспомнил, что у Побирахов корова болеет. Мы вот тут едим, а там они — впроголодь. Почему, а? Разве мы лучшие, а они хуже? Гляди, они обе не то что мы — в колхозе работают. И когда по пятьдесят граммов на трудодень выдавали, то и тогда работали. А я — на катер сбежал, где лучше. И ты, Дуга, где лучше, и ты, Луста, тоже, и Цупрон нам в помощники, а Побирахи в это время плуг на себе таскали, голодные, а колхоза не бросали. Может, и ворчали, если что не так, может, и ругали когда кого-нибудь, а на сторону не подались — шли в поле за пятьдесят граммов. Вон уже и крыша у них прогнила, и сама хата перекосилась, а все равно шли в поле, а не уборщицами или официантами в столовую. И теперь мы вот едим, а они уже с рассвета в поле. А я еще на Ганну наплел такого... А у нее, брат, хотя рот и великоват, зато характер и глаза, прямо скажу, отменные. Красивые, брат. И сама она красивая, не такая, как Регина. Вот и не лезет ничего, не хочется есть.
Митька Точила говорил это, ни к кому особенно не обращаясь, будто сам с собою.
— Брось, — прервал его Дуга и махнул рукой. — Все это пройдет, вот увидишь Вот даю слово, на вот мою руку, — через месяц забудется.
— Не нужна мне твоя рука, — сказал Митька и замотал головой.
Поздно вечером расходились, определенно договорившись, что послезавтра в десять утра демонстративно — все вместе — оставят колхоз.
— Так не забудьте же, ровно в десять утра, — напомнил всем еще раз Зотык Дуга, когда расходились.
В назначенный день, ровно в десять утра к Цупрону Додовичу пришел Вольдемар Луста — с вещевым мешком за плечами и полубаяном на правом плече. Вслед за ним появился Митька Точила, но без вещей.
— С пустыми руками? — удивились друзья.
— Подожду, — ответил Митька.
— Не пойдешь? — забеспокоился Цупрон.
— Подожду, — неуверенно ответил Митька. — Подожду Зотыка Дугу. Если он пойдет — тогда и я.
Ждать пришлось долго. Часы показывали уже половину одиннадцатого, а Зотык все не шел.
— Может, с магазином нелады — вчера ведь сдавал. Иди проведай, Цупрон.
Но Цупрон замахал обеими руками:
— Ой, что ты! У него там собаки во дворе, волкодавы. Сходи разве ты, Вольдемар.
Вольдемар поглядел, поводил по хате глазами, покряхтел и нехотя направился на улицу. Вернулся он не скоро. Митька Точила и Цупрон Додович уже вволю намолчались, каждый думая про свое, когда звякнула щеколда и во двор не зашел, а влетел разозленный, краснолицый и потный Вольдемар.
— А где же Дуга? — испугался Цупрон. — Небось, арестовали Дугу за недостачу.
— А где Дуга? — снова спросил он, как только Вольдемар переступил порог.
— Черт ма того Дуги! — выругался Вольдемар. — Пока мы тут спали да его слушали, этот Центнер даром что грузноват, а успел и отсюда освободиться и на должность продавца в Волжевичском сельпо пристроиться. Сегодня утром поехал Центнер принимать новый магазин. Теперь плевать ему на эти выпивки и на все разговоры.
Цупрон побелел и нерешительно уставился на Вольдемара.
— А что же мы теперь будем делать? — прошептал он.
— А лихо с ним! — сказал Вольдемар. — Все равно он нас бросил бы. Будем без него работу искать. Пойдем, договорились же. Так, что ли, Митька?