Стрелка барометра нерешительно толклась возле «бури». Нас покачивало, но не сильно. По сравнению с кутерьмой на небесах океан можно было считать спокойным. Он проявил похвальную независимость. Если грозовые тучи имели намерение поднять шторм, то, надо прямо сказать, усилия были потрачены впустую.
Спал я на своем обычном месте-на палубе, под булькающим гуськом. Как всегда, он делал вид, что вот-вот сбросит на меня излишек воды из балластной цистерны. Но я уже перестал обращать на него внимание.
На третий день небо очистилось, барометр двинулся было к «ясно», но опять заколебался.
— Погода нервная, — сказал штурман Мотузов, — Смена муссонов скоро.
До самого Бомбея океан то пугал нас, то ласкал, интригуя своими капризами.
Рано утром мы оставили за кормой цепь зеленых островов-гор, прикрывающих неоглядно-широкую гавань. На рейде замер пассажирский лайнер «Транс-Азия», порт приписки Триест. На его стеклах — золото встающего солнца. Дымя, идет к берегу на погрузку «Стелла Беллатрикс» из Стокгольма, похваляясь своей истинно шведской, безупречной, чуть ли не стерильной белизной. Эти громадные суда кажутся игрушечными на величавом, синем просторе гавани. И уж совсем крошками выглядят рыбачьи парусники. Я различаю в бинокль черный, очень высокий борт, крепкий такелаж, две мачты с косыми парусами. Острые концы их обращены назад. Нет, это судно не похоже на китайскую джонку-бабочку с округлыми крыльями. Скорее, буревестник, привыкший бороться с ветром.
Впереди гасит ночные огни Бомбей. Небо над ним светлеет. Развертывается, уходя все дальше, многооконная, лимонно-желтая лента набережной, очерчиваются купола, башни, завитки зелени, трубы, а над всем этим — тонкий, словно прокатанный вальцами, отстоявшийся слой фабричного дыма.
ВОРОТА ИНДИИ
До сих пор я лишь бегло упоминал морские вокзалы в портах — теперь же придется задержать читателя, едва ступившего со мной на берег. Правда, вокзал ничем не примечателен с виду — бетонная коробка с широкими пролетами. Здесь хоть и средняя, но все же тропическая Индия, восемнадцатый градус северной широты, и на стены идет минимум материала.
Чем же вызвана задержка? Да прежде всего необходимостью обменять валюту. Таможенный кассир, черный, большеглазый, одетый в белое, принимает от нас доллары и величавыми движениями раджи вручает рупии. Каких только денег не перебывало у нас! В Японии были монеты с дырочками, на Цейлоне — монеты-цветы, вырезанные фестонами, здесь же — медные ромбы.
Право, в невиданной стране стоит где угодно остановиться и поглядеть вокруг, даже на морском вокзале. С портрета на вас с умной улыбкой смотрит Неру, а внизу напечатаны его хорошие, теплые слова о том, как важно ездить друг к другу, пересекая границы, — это способствует взаимному пониманию и дружбе между народами.
На прилавке сложенные книжечками красочные листы-путеводители. «Не для продажи», — гласит пометка. За прилавком никого нет, подходи и бери. Многобашенный Бенарес, подземные храмы Эллоры и Аджанты, прохлада горных рек и озер Кашмира… И, конечно, Бомбей. «Бомбей — ворота Индии». Да, только ворота великой, очень сложной страны.
Что ж, побудем хоть в воротах. Мы рады и этому. Пока мои спутники по восьмой группе стоят в очереди, можно не спешить к автобусу. Я покупаю газету, толстую, столичного вида газету на английском языке— разумеется, очередной «Таймс». Трудно отойти сразу от ларька с цветником обложек. Считаю названия. Одних только газет в Бомбее выходит два десятка, из них пять английских, остальные же на языках Индии. В изобилии представлена продукция американского книжного бизнеса. «Продажная любовь», «Трагедии секса», «Исповедь проститутки»…
Газетчик тоже в белом, как и кассир, бедра обмотаны полотном, а сверху что-то вроде кителя. Как и всюду в тропиках, белый цвет — достояние мужчин. Индиец подает мне книгу.
— Возьмите, сэр. Очень интересно!
Это «Четверо справедливых» — роман известного автора детективов Эдгара Уоллеса, написанный лет шестьдесят назад. Одна из любимых книг моей юности!
Позднейшие романы Уоллеса искусственны, наивны, но эта книжка… Не диво, что из потока книг, большей частью бульварных, продавец выбрал именно «Четверых справедливых». Это приключения четырех смельчаков, взявшихся исправлять промахи и преступления буржуазного правосудия. Подкупленное или ленивое, оно не в силах защитить обиженных, покарать зло. И вот в берлогу насильника, мироеда являются добровольные каратели. Пусть оправдал его неправый суд, но он выслежен и от расплаты не уйдет.