А так — улица как улица. Пожелтевшие от жажды акации вызывают в памяти наш Баку, тоже выросший в пустыне. И еще чем-то очень знакомым повеяло на меня. Москвой? Да, вспомнилась старая улица Замоскворечья, доходные дома вперемежку с разностильными купеческими особняками.
Однако не заблудиться бы! Как же называется улица, по которой мы идем? В прошлом — улица Незли, в честь матери короля Фарука, теперь — улица Рамзеса. Вот бетонный прямоугольник вокзала, цветник и статуя фараона, высеченная из серого гранита.
Съемочная аппаратура Игоря Петровича пущена в ход. Я же веду разговор с самим собой. Я привык думать, что только греки изучили человеческое тело, преодолели условность, господствовавшую в искусстве раньше, в древнем Египте. В общем смысле это верно, конечно.
В глыбообразной фигуре Рамзеса много условного. Ваятель не смел равнять его с прочими людьми. Отсюда нарочитая, предписанная канонами монументальность. Зато вдавленное изображение женщины рядом с фараоном, на скале, которая служит ему опорой, поражает как откровение, как чудо. Тело египтянки, может быть любимой танцовщицы фараона, буквально просвечивает сквозь легкое покрывало. Она живет, движется, она вот-вот сойдет на асфальт и смешается с толпой.
Я подозвал Игоря Петровича, он подошел и остолбенел. Аппаратура его умолкла. Минут десять мы тихо, забыв обо всем, созерцали прекрасную египтянку.
Позднее, во время осмотра музея, нас также восхитила скульптурная голова некоей безымянной царевны древнего Египта. Тонкий, чуть вздернутый носик, щеки с ямочками… Проказницей и хохотушкой была, должно быть, эта царевна. Как ветер носилась по дворцу, дергала за бороды придворных, прятала свитки папируса, отнятые у жрецов…
Небольшая, тесно охваченная грузными зданиями площадь Ибрагима Паши. На ней скромный оперный театр, где впервые прозвучала «Аида» — опера, созданная Верди по случаю открытия Суэцкого канала. Здесь центр Каира. Улицы, выходящие на площадь, блестят витринами дорогих магазинов, наряжены в пестрый убор вывесок. В толпе много европейцев. Это не только приезжие, но и постоянные жители.
Стучат молотки, у входа в кинотеатр прибивают плакат с голливудской звездой Элизабет Тейлор. Открывается кофейная, на тротуар выносят столики. Кофейную можно назвать и курительной, внутри на полках, похожие на огнетушители, лежат огромные наргилэ. Дым в этих приборах охлаждается, проходя по трубке сквозь студеную воду.
Гроздьями висят почтовые ящики — для писем срочных, для обыкновенных, для авиапочты. И еще четвертый ящик — желтый среди синих, с велосипедом на крышке, — отведенный для корреспонденции городской. Облегчается сортировка писем.
Рекламы немного, она сдержанная, без крикливости. Зато много разных объявлений, лозунгов, свежих и старых. Сдирать их не спешат, и стены домов сообщают вам хронику жизни Каира за последние месяцы. Напоминают о кинофестивале стран Азии и Африки, который прошел с большим успехом. О приезде премьера Индии Неру. Он и президент Насер на портретах рядом.
А вот новость сегодняшняя — декрет о национализации всего автобусного транспорта, а также трех крупнейших газетных трестов.
Выходим к Нилу. Деловитая, кипучая столица, оказывается, еще и красива! Нил течет в гранитных берегах, он уже, чем Нева в Ленинграде, но не намного. Вода в Ниле желтая, под цвет гор, встающих вдали, за крышами. Плывет фелюга. Есть что-то родственное верблюду, кораблю пустыни, в этом осадистом, крепко сбитом судне с высоким парусом — может быть, величавая медлительность, с какой оно близится к причалу с грузом глиняных горшков из окраинной мастерской и, кажется еще, из какого-то давнего века.
К Нилу Каир обращен лицом. Набережная чудесная! Раскинулись веселые цветники, зеленеют рослые пальмы. Им хорошо у воды. На том берегу они стоят густо, стеной. У реки и лучшие, самые высокие здания города — десять, двенадцать этажей.
На одном фасаде — цепь загадочных значков, то ли буквы, то ли узор. Это «левая» роспись отеля-гиганта, построенного недавно американской фирмой Хилтон.
В знаменательном соседстве, в сквере, — рекламный щит, на черном фоне кроваво, резкой готикой выведено «Крупп». И сюда тянут свои когти рейнские фабриканты смерти!
Взглянем еще раз на Нил — и обратно, во дворец Капсиса. Автобусы уже поданы, проглатываем кофе, бутерброд с повидлом, омлет — ив путь.
Машина сначала идет по широким центральным улицам. Потом происходит непонятное: мы словно в другом городе. Тесный проезд ведет в гору, впереди минареты…
Откуда это взялось? Ведь утром, гуляя по Каиру, мы не заметили ни одной из пятисот его мечетей. В том-то и особенность арабской столицы. Если не говорить об окраине, старинный Каир и новый не существуют отдельно, они сплетены, причем старинное застенчиво прячется за спинами многоэтажных зданий.