— Сетку давай! — чуть не плача кричал кто-то. Но сетки не оказалось.
— Эх, Алексей Ильич! Смотри, что наделал, такую прелесть Нептуну отправил, — ворчали ребята.
— Сами хороши, сетку вовремя не могли спустить, — огрызнулся Зайцев. — Где катер? Ведь собрать можно, да катера нет. Сами разгильдяи! — горячился он.
— Эх, Леша, что с возу упало, то пропало. Не расстраивайся, Иван Иванович еще пришлет, — пытался успокоить его Ветров.
— Что ж, думаете, у Ивана Ивановича фруктовый сад?
— Да ты успокойся. Ничего страшного не произошло, нет ананасов — есть вода. Вообще-то надо было слушать капитана. Я же предлагал переправить ящик стрелой, а ты отказался. Вот и наказал не только себя, но и товарищей.
... В то время как волны все дальше уносили от судна ананасы, я летел в Мирный с очередной партией продуктов. На аэродроме ко мне подошел Константин Михайлович Якубов — заместитель начальника экспедиции по хозяйственной части.
— Иван Иванович, как же ты без моего разрешения отправил своим летчикам ящик с ананасами?
— Прости, Костя, каюсь. Но ты ведь сам знаешь, как трудно приходится на выгрузке, а если ребята будут пить воду, им придется еще тяжелее. Вот я и решил, пусть лучше утоляют жажду ананасами, для дела полезнее... Словом, можешь этот ящик записать на авиаотряд.
— Так и сделаю. Вашему отряду положено всего три ящика.
— Как три? — удивился я.
— А так, других фруктов у нас достаточно, а ананасы строго по норме.
— Прости, Костя, не знал. Сейчас съезжу на «Лену» и верну тебе этот ящик, но ты взамен дай хотя бы несколько банок с каким-нибудь соком.
— Это можно.
Я взял несколько банок и на вездеходе отправился к месту разгрузки «Лены». Но еще в пути я узнал о судьбе, постигшей ананасы.
На судне ко мне подошел Зайцев. Вид у него был несчастный.
— Иван Иванович, извини. Черт его знает, никак не думал, что такие ненадежные доски у ящика... Просчитался.
— Бывает. А пока, — обратился я к летчикам, — придется забыть об ананасах. Утоляйте жажду вот этим, — и передал им банки с соком.
КУРС — НА ГЕОМАГНИТНЫЙ ПОЛЮС
День 13 февраля 1956 года стал знаменательным в жизни нашей экспедиции. Над южнополярным поселком Мирный поднят флаг нашей Родины — на берегу шестого континента открыта Первая советская научная обсерватория.
Еще накануне жители Мирного готовились к этому торжеству: убирали помещения, приводили в порядок территорию городка, на площади около мачты выстроили трибуну. Авиационный отряд весь день провел на аэродроме: готовил машины к торжественному полету над станцией в момент поднятия флага. Вечером все побрились: за эти дни нам приходилось много работать и некоторые товарищи успели основательно обрасти. Надо сказать, среди нас не было убежденных «бородачей», так как все считали, что борода мало украшает человека.
На следующее утро подъем был, как всегда, в семь часов. Члены наших экипажей несколько приуныли, так как всю ночь и утром мела поземка. Неизвестно, смогут ли самолеты подняться в воздух.
— Ну как погода, собирается стать лучше? — то и дело можно было слышать в бюро погоды. Ко всеобщей радости, наши «ветродуи», как мы называли синоптиков, пообещали, что к середине дня ветер стихнет и мы сможем полетать над Мирным.
Время приближалось к полудню. Поземка прекратилась, но солнца не было видно, весь горизонт был закрыт плотной облачностью.
— Нет солнца — и не надо, — говорили механики, — важно, что утих ветер.
На площади Мирного, где установлена трибуна, собрались все жители поселка. Митинг открыл секретарь партийного бюро Голубев. Он говорил о том, что сделано на шестом континенте участниками Первой советской антарктической экспедиции за истекший месяц. А сделано было немало. Большинство грузов, доставленных в Антарктиду экспедиционными судами, выгружено на материк; авиационная и наземная техника введена в эксплуатацию; строительство поселка еще не завершено, но уже сейчас на берегу Правды стоят дома, а рядом с ними — сооруженные на скальном основании высокие радиомачты. Первые динамики поселка образуют улицу, они готовы принять новоселов. Заканчивается постройка служебных зданий.
— И сегодня каждый из вас, товарищи, может гордиться тем, что он участвовал в создании замечательного поселка — форпоста советских ученых в Антарктике. Наши полярники — моряки, летчики, ученые, строители еще раз показали, на что способны советские люди. И какие бы трудности ни встретились им в дальнейшем, они будут преодолены, порукой этому — слово коммунистов, — закончил Голубев.
На трибуне сменяются ораторы, они от имени служб дают обещание выполнить задачи, поставленные перед экспедицией.
Митинг окончен. В торжественной тишине поднимается вверх Государственный флаг Советского Союза. Когда он достигает вершины мачты, раздается залп из ружей и ракетниц, звучит троекратное «ура», а в небе строем проходят самолеты и вертолет нашего отряда.
... Да, сделано уже немало. За месяц, прожитый в Антарктиде, члены авиационного отряда сумели собрать большинство самолетов, провести большую работу по созданию взлетно-посадочных полос и совершить ряд интересных полетов над загадочным материком.
Первое время летчики были в несколько «привилегированном» положении: если все члены экспедиции жили на судах, то временными жилищами летчиков, механиков, штурманов и радистов были самолеты. Каждое утро вертолет доставлял строителей, научных сотрудников и моряков с «Оби» и «Лены» на строительные участки Мирного, а вечером отвозил их обратно. По окончании рабочего дня у места стоянки вертолета собиралась очередь, и подходивший спрашивал: «Кто последний на вертобус?» За короткий срок Н-86 перевез около двух тысяч пассажиров.
В эти напряженные дни шла подготовка самолета ИЛ-12 Н-476 к рекогносцировочному полету в глубь материка, в район Южного геомагнитного полюса. Здесь предполагалось развернуть строительство выносной станции.
Этот полет вызывал большой интерес всех жителей Мирного. Еще бы, ведь нам предстояло лететь туда, где еще никто не был.
Наши механики тщательно проверяли отдельные узлы самолета. Действовать нужно было наверняка, ведь если случится что-нибудь в полете, когда мы будем далеко в Антарктиде, то никто нам не сможет помочь.
Еще раз проверили работу моторов и приборов. Как будто все в порядке, но тем не менее все мы очень волнуемся.
Вечером накануне вылета еще раз обсудили план полета. Как всегда, ученые требовали, чтобы мы их взяли с собой.
— Иван Иванович, — сказал мне Сомов, — может быть, все-таки возьмем кого-нибудь?
— Нельзя, Михаил Михайлович, полет рекогносцировочный, рисковать жизнью пассажиров не можем.
— Но летчики же полетят! — пробовали нас урезонить.
— А вы что хотели, чтобы самолет летел без летчиков?
— Ну что же, раз нельзя, значит нельзя... А жаль!
Когда все разошлись, мы еще долго с Дмитрием Николаевичем Морозовым сидели над картами и уточняли маршрут предстоящего полета.
Утром на аэродроме Мирного собрались все свободные от вахты. Погода нам благоприятствовала, утро было солнечным. Последние рукопожатия. Экипаж занимает свои места. Взревели моторы, и машина трогается с места. Вот она, поднимая снежную пыль, пробегает по твердому снежному насту. Еще несколько секунд — и самолет в воздухе.
Штурман Морозов заносит первую запись в бортовой журнал: «5 часов 15 минут по московскому времени. Произведен взлет с аэродрома Мирный, взят истинный курс 152 градуса, машина, набирая высоту, идет в намеченный район».
Мне вспомнился 1941 год. Тогда экипаж самолета СССР-Н-169 с группой научных сотрудников готовился к первому полету в район Полюса относительной недоступности в Северном Ледовитом океане. Это был период, когда летчики вместе с учеными открывали многие тайны полярного бассейна. Самолет, приспособленный к долгому пребыванию на льду вне аэродромов, был нашим передвижным домом с относительными удобствами и даже кухней. Помимо обычных аэронавигационных приборов, машина была снабжена солнечным компасом. Это давало уверенность, что самолет мы сможем привести в заданное место. Но о районе предполагаемых посадок ни экипаж, ни ученые не располагали никакими сведениями. Мы были одни и должны были рассчитать все точно. Безусловно, при аварии нам могли оказать помощь, но на это потребовалось бы время. Поэтому-то сразу же перед нами возник вопрос: какой ледяной массив мы встретим там, где нужно будет совершать посадки, и вообще, что мы встретим — лед или воду? Бесспорно, льда будет достаточно, но как с воздуха определить его прочность и состояние поверхности — трещины под снежным покровом, торосы и т.д.? А ведь самолет при посадке будет иметь полетный вес более двадцати тонн. Как поступить с моторами, выключать их при посадке или нет? Если во время посадки моторы будут работать и лыжа заденет за торос или попадет в трещину, лыжа может сломаться, а затем амортизационная стойка шасси, над которой в центроплане расположен бензиновый бак, пробьет его; польется бензин, и тогда пожар неминуем. Если же моторы при посадке будут выключены, возникнет другая опасность: лед может оказаться недостаточно прочным и самолет в конце пробега начнет проваливаться. Тогда мы, конечно, не успеем снова запустить моторы, а это также грозит гибелью машины.