АН-2 вернулся в Мирный. Было решено отложить организацию станции в Оазисе, пока не установится там хорошая погода. Вечером ко мне зашел Зайцев.
— Треснул основной шпангоут в месте крепления шасси. Сейчас снимают обшивку фюзеляжа и будут наклепывать бужи на пятый шпангоут... Видно, у них там, в Оазисе, ветерок был подходящий. Если бы он продолжался еще три дня, на якорях остались бы одни шасси.
— Н-да, вот тебе и курорт. Вероятно, недели через две на Фигурном мы соорудим взлетно-посадочную площадку для ЛИ-2. Забросим туда маленький трактор и в пять дней доставим все, что нужно, для постройки полярной станции на Бангере.
Действительно, вскоре на озере Фигурном была сооружена взлетно-посадочная площадка. Солнце и ветер сделали свое дело. Они очистили лед от застругов, и озеро теперь имело гладкую, как зеркало, поверхность, настолько скользкую, что идти по ней без палки с железным наконечником было нельзя. Сажать там самолеты на колесах было опасно, так как пользование тормозами не давало никакого эффекта; после посадки машина могла развернуться и пойти хвостом вперед. Поэтому все грузы перевозил ЛИ-2, который был на лыжах. Большая площадь соприкосновения лыж со льдом давала возможность летчику удержать самолет после посадки и на взлете. Но после восьмидесяти посадок металлическая оковка лыж рвалась и нужно было ее заменять. Вот здесь-то мы опять встретились с трудностями. (Дело в том, что, подготавливая материальную часть авиационного отряда для работы в Антарктиде, мы заказали для самолетов ЛИ-2 металлические лыжи специальной конструкции. К моменту отхода первого судна в Антарктику лыжи еще не были готовы, поэтому договорились, что мастерские дошлют их нам на «Лене». На всякий случай мы взяли с собой четыре пары деревянных лыж. Но случилось так, что к отходу «Лены» лыжи не прошли испытаний.)
Было известно, что нужное нам листовое железо завезено в Мирный, но где оно сгружено, никто не знал. Опять повторилась та же история, что и с печами. Наконец, после долгих поисков железо было извлечено из-под снега, и наши механики наладили оковку лыж. Летный отряд перевез необходимые грузы для организации новой метеорологической станции в оазисе Бангера. Флаг нашей Родины на ней был поднят 15 октября.
Весна все больше вступала в свои права. Это позволило научным отрядам расширить работы и вынести их за пределы Мирного. Еще осенью, когда совершались рекогносцировочные полеты, примерно в восьмистах километрах на восток от Мирного, в районе берега Нокса, был обнаружен интересный для геологов район; с воздуха отчетливо было видно множество скалистых островов, расположенных у ледяного барьера. Как только позволила погода, самолет Ли-2 Н465 с группой научных сотрудников направился в этот район.
После того, как самолет миновал Оазис, внизу открылось большое водное пространство; очевидно, сильные ветры взломали в море лед и унесли к северу. Вода была чистой до самых островов, которые носили название Холмы Грирсон.
Место для посадки долго искать не пришлось: с воздуха были отчетливо видны ровные покрытые льдом заливы. На одном из них и была сооружена взлетно-посадочная площадка. На нее могли садиться самолеты не только на лыжах, но и на колесах.
Длина нашей трассы на восток увеличилась теперь вдвое. Ежедневно, как только позволяла погода, самолеты доставляли к Холмам Грирсон снаряжение и продовольствие для поисковых отрядов, а обратными рейсами вывозили образцы минералов, нужные для камеральной работы исследователей.
Постоянно в этом районе действовали два самолета: АН-2, который мог садиться там, где нужно было ученым, и ЛИ-2, используемый для аэрофотосъемки побережья. На ИЛ-12 мы доставляли этим двум машинам горючее..... До чего же быстро обживаетея человек на новом месте! Несколько дней наш экипаж не был в этом районе, так как приходилось летать на Пионерскую, а когда мы вновь прилетели к Холмам Грирсона, то увидели с воздуха маленький поселок: четыре палатки стояли около барьера на припайном льду, а невдалеке от них на ограниченной красными флажками полосе — два самолета.
Срок исследовательской работы в этом районе уже истек, но географ Е. С. Короткевич и инженер-геолог П.И. Солонков уговаривали меня и М. М. Сомова еще немного задержать эвакуацию лагеря, обещая «завтра» закончить все дела. Конечно, это «завтра» растянулось на несколько дней, и мы дождались шторма. В это время самолет ЛИ-2 был в районе Оазиса, а на полосе стояла машина АН-2.
Ветер взломал припай, на котором размещался лагерь, наторосил лед, часть его выгнал из залива. Наша «Аннушка» каким-то чудом осталась на небольшой льдине. Когда после шторма члены экипажа пришли на полосу, они увидели в нескольких метрах от хвоста АН-2 воду. Нужно было срочно перевести самолет на новую площадку. Пришлось Кашу заставить АН-2 выполнять функции вертолета, так как места для разбега самолета не было. Как говорили летчики, это был не взлет, а акробатический номер.
... Работы на Холмах Грирсона закончились, и авиация перебазировалась в Мирный. Наступили первые летние дни. Теперь ртутный столбик в Мирном поднимался до плюс 5 градусов. Днем, когда лучи солнца были особенно теплыми, с плоских крыш наших домиков стекала талая вода: снег на дорогах стал рыхлым, кое-где побурел.
Из Ленинграда уже вышла «Обь». Она везла нам смену — работников Второй антарктической экспедиции. Но до прибытия судна мы еще много должны сделать.
Восточная часть материка исследована, но запад оставался еще не тронутым. Нужно было провести обследование и аэрофотосъемку побережья на запад от Мирного до шельфового ледника Эймери. Район большой, он простирается на 1000 километров.
Решили провести сначала рекогносцировочный полет — определить места, куда надо доставить научные отряды и с воздуха подобрать посадочные площадки.
С группой научных сотрудников я вылетел на самолете ИЛ-12. Мы пересекли Западный шельфовый ледник. Под крылом проплыл большой заснеженный остров; на припае мы увидели большую колонию пингвинов. Около Мирного тоже была колония этих птиц, число которых приблизительно доходило до 40 тысяч, но здесь их было гораздо больше. Сделав круг над островом и сфотографировав с воздуха пингвинов, мы взяли курс на шельфовый ледник Эймери. Миновали залив Прюдс, покрытый дрейфующими льдами и айсбергами; у берега была чистая вода.
Вот, наконец, мы и над ледником Эймери — конечной точкой нашего маршрута. Внизу — изрезанный трещинами ледник, отдельные маленькие скалистые острова. Подходящих мест для посадки самолетов на колесах мы не нашли. Отсюда самолет взял курс на Мирный и пошел вдоль побережья.
Вот и холмы Вестфолль. Непонятно, почему их назвали холмами, — это настоящие горы высотой 300 — 400 метров. В этом районе множество покрытых льдом озер и заливов. Хорошо бы совершить здесь посадку, — подумал я, — но, пожалуй, не стоит рисковать. Посоветовавшись с Короткевичем, решили послать сюда ЛИ-2. Он легко здесь сядет, и экипаж сможет подобрать площадку для нашего ИЛ-12. Тогда можно будет доставить сюда исследователей несколькими самолетами.
На следующий день Николай Дмитриевич Поляков вместе с группой исследователей улетел на ЛИ-2 в район холмов Вестфолль. Через два часа в Мирный пришла радиограмма, где Поляков сообщал, что посадил самолет на озере в северной части этого района, но взлететь не может. Оказалось, что лед на озере представлял из себя «слоеный пирог»: сверху лежал снег, толщиной пять-восемь сантиметров, затем шел лед толщиной до пяти сантиметров, под ним сантиметров семь воды, а дальше — крепкий лед. Хорошо, что я не посадил тогда ИЛ-12.
Надо было выручать Полякова, доставить ему лыжи; взлететь на колесах из «каши» он не сможет. В воздух поднимается ЛИ-2 Н-465, управляемый Сорокиным, с заданием подыскать площадку для приема ИЛ-12 в районе местонахождения Полякова. Но сколько Сорокин ни искал, подходящей площадки для приема колесной машины ему найти не удалось. Последний раз он посадил машину в ста километрах от места стоянки самолета Полякова, у купола, на припайном льду. По сообщению Гурия, толщина льда там более полутора метров, поэтому посадить ИЛ-12 можно. Мы обрадовались и быстро подготовили самолет к вылету. Но тут радисты передали мне радиограмму. Сорокин сообщал: «После детального осмотра площадки и промера толщины льда обнаружены многочисленные проталины, местами глубиной до 30 сантиметров, на отдельных участках — наледь. Посадку ИЛ-12 считаю невозможной, горючего осталось до Мирного».