- Вася! Дружище! Это я - Алексей. Иду к тебе на посадку. "Хозяйство" в полном составе...
- Да что ты, Алеша, рехнулся! Куда же я тебя посажу?..- в голосе друга больше, чем беспокойство. Вполне его понимаю, но сделать ничего не могу.
- Выхода нет,- говорю,- принимай...
Вот и аэродром Красный Лиман. Вспоминаю ночные полеты в мирное время. Вывозная учебно-тренировочная программа. Полеты по кругу и в зону. Разборы полетов. В районе аэродрома - прожектор, он виден отовсюду. Полосу освещали три прожекторные станции - настоящее море огня. А сейчас на посадочной полосе три едва заметных костра. И все. А вокруг - черная донбасская ночь. Но это не самое страшное. Посадка скоростного пикировщика - вот что меня больше всего беспокоит!
Напрягая глаза до предела, различаю во тьме ночного неба едва мерцающее парами патрубков световое кольцо: один, два, семь... двадцать шесть - все здесь, все находятся на большом кругу аэродрома. Каждый видит впереди идущего. Замыкающим следует старший лейтенант Гривцов. Закладываю неглубокий вираж. Снова взгляд на землю. Одинокий, еле заметный костер вместе с чернотой земли как бы разворачивается, медленно занимая место прямо по носу моей машины. С трудом ощущая снижение, первым захожу на посадку, приземляюсь, торможу насколько возможно, но во второй половине пробега самолет тяжело врезается в глубокий снег, страшная сила инерции тянет его на моторы, отрывает хвост от земли... Секунды показались мне годом. В течение этих секунд машина как бы "решала" вопрос: перевернуться ли ей на лопатки и смять, раздавить меня и мой экипаж или вернуться назад, в обычное свое положение...
Она вернулась назад, но винты - я вижу это даже во тьме - чуть загнулись, будто бараньи рога. Вот что значит "любой ценой..." Но раздумывать некогда, на посадку заходит очередной самолет, он может столкнуться с моим. Включаю бортовые огни. Это, конечно, риск: линия фронта проходит близко, а Ме-110, фашистский истребитель-бомбардировщик, или "Юнкерс-88" - нередкие гости в районе аэродрома. Но зато мой самолет виден пилотам. По рации летчикам следует команда:
- На пробеге выключайте моторы, с полосы уходите влево!
Вот садится самолет Саши Яковлева. Он еще не успел закончить пробег, а техники и механики полка истребителей уже "поймали" его и волокут на руках, освобождая место идущей следом машине. Мой экипаж им помогает.
А самолеты продолжают приземляться. Третий, седьмой, десятый...
Едва успеваем растаскивать их. Пятнадцатый, восемнадцатый... Выдержим ли? Машины таскают буквально все. И только единственный Василий Зайцев стоит у командной радиостанции, руководит вместе со мной посадкой. Я слышу наконец его голос:
- Двадцать шесть! Последнего что-то нет...
"Последний" - это командир звена Сергей Карманный, самолет которого подбили в бою.
- Сели все,- говорю я командиру истребительного полка.- Гасите костры.
Наши машины - двадцать шесть Пе-2 буквально забили все поле левее взлетно-посадочной полосы. Василий Зайцев задумчиво смотрит во тьму и вдруг, покачав головой, говорит:
- Ты знаешь, Алеша, трое твоих пытались упасть левее посадочного "Т". Представляешь, что бы они натворили?
Я представляю. Перед глазами встает весь этот необычный полет, и чувствую, что ноги не держат меня. От усталости, от чрезмерного нервного напряжения я валюсь прямо на снег, не в силах пошевелиться, вымолвить хоть слово. Подходят и рядом со мной садятся мои пилоты, штурманы, стрелки-радисты...
- Расселись, как дома,- шутит Зайцев и вдруг, посерьезнев, предупреждает:А на рассвете чтобы и духу вашего здесь не было. Могу заверить: утром обязательно придут фашистские бомбардировщики.
Ошалело щупаю родную землю, на которую все-таки возвратился наш 39-й бомбардировочный авиаполк. У меня нет никаких сил подняться, хотя на дороге, которая подходит к самому краю летного поля, вижу приближающийся легковой автомобиль. Он останавливается недалеко от нас. Дверца раскрывается, и кто-то, не выходя оттуда, спрашивает знакомым властным голосом:
- Вы что здесь расселись? Командир полка где?
- Я командир тридцать девятого полка.
- Федоров! Жив!
Генерал В. И. Аладинский вываливается из машины. Едва успеваю подняться.
- Так точно, товарищ комкор! Мы все, кроме летчика Карманного, здесь сели.
- Голубчики вы, родные мои... Да неужто и вправду все живы? А я ведь только что твоего Карманного километрах в сорока отсюда видел. Думал, один его самолет и уцелел от всего полка...
Еще долго расспрашивал генерал о деталях полета, затем спросил:
- Каковы дальнейшие ваши планы?
- Утром простимся с погибшими в бою товарищами и будем готовиться к перелету на свой аэродром,- отвечаю ему.- Надо бы отдохнуть летному составу, да командир истребительного авиаполка торопит нас побыстрее улетать отсюда.
- Правильно делает Зайцев,- по-дружески говорит комкор.
Глубокая февральская ночь укрыла плотным покровом донбасскую землю. Я сидел в землянке у истребителей и, закрыв глаза, вспоминал до мельчайших подробностей о необычном полковом вылете, продолжавшемся 1 час 49 минут. Как на экране, промелькнули передо мной цепочка бронетранспортеров, тупорылые тени фашистских "мессершмиттов" на чистейшем полевом снегу, улицы шахтерского города Артемовска...
Здесь же, в землянке, летчики-истребители наперебой рассказали нам, "бомберам", как командование полка, узнав о трудном положении пикировщиков, стремилось сделать все, чтобы помочь нам благополучно приземлиться на их аэродроме.
- Раз "пешки" просят посадки ночью, - значит, нет у них иного выхода,заявил Зайцев.
- Оперативный!
- Слушаю вас, товарищ подполковник.
- Быстро машину с дровами и бензозаправщик на старт! Спички не забудь прихватить.
- Понял!
Не прошло и десяти минут, как нагруженная досками трехтонка, а за ней бензозаправщик направились на старт. Туда же последовала полуторка с замполитом полка В. Рулиным и начальником штаба Н. Калашниковым. Зайцев остался на радиостанции. В воздухе уже слышится нарастающий шум приближающихся к аэродрому самолетов.
Торопясь, младшие авиаспециалисты дружно растаскивали доски вдоль посадочной полосы, обливали их бензином из шланга бензозаправщика. А когда машина трогалась - поджигали. Рядом с посадочным "Т" появилось три костра из дров.
...С рассветом на аэродроме Красный Лиман выстроился личный состав 5-го истребительного и 39-го бомбардировочного авиаполков. Предстояло похоронить с воинскими почестями летчика-истребителя младшего лейтенанта Александра Соколова, погибшего накануне при бомбежке аэродрома, и Василия Макаренко, стрелка-радиста нашего полка.
Линия фронта проходила всего в нескольких километрах от аэродрома. Нередко содрогалась земля от разрывов снарядов и бомб. Шли ожесточенные бои за освобождение советского Донбасса. А в эти минуты боевые друзья в скорбном молчании, обнажив головы, подходили к могиле двух авиаторов. Наступила минута прощания. Затем последовал первый оружейный залп... И вдруг внезапная команда:
- Воздух!
- Истребители - по самолетам!
Летчики бросились к машинам, и через несколько минут дежурное звено уже было в воздухе.
Передаю приказание своим экипажам:
- Стрелкам-радистам занять места у пулеметов и быть готовыми к отражению налета самолетов противника.
Над аэродромом Красный Лиман с двух направлений появились группы бомбардировщиков Хе-111 и пикировщиков Ю-87 под прикрытием истребителей Ме-109. Авиация противника пыталась нанести массированный удар по скученному расположению бомбардировщиков Пе-2 и стоянкам истребителей.
Вслед за дежурным звеном взлетели три группы истребителей Ла-5 во главе с командиром полка. При наборе высоты подполковник Зайцев дал четкие указания ведущим групп об их действиях при атаке врага. Не теряя времени, комэск капитан И. Лавейкин и восемь его летчиков вместе с дежурным звеном дружным огнем отсекли "Мессершмитты-109" от двухмоторных бомбардировщиков "Хейнкель-111", а затем и одномоторных "Юнкерсов-87". В это же время командир полка Зайцев со своей группой атаковал уже перешедшие в крутое пике самолеты Ю-87. Командир другой эскадрильи капитан Дмитриев и его ведомые тем временем атаковали вторую группу бомбардировщиков Хе-111, стремясь сбить их с боевого курса и не дать возможности сбросить бомбы. Аэродром Красный Лиман ощетинился: зенитная артиллерия, пулеметно-пушечный огонь с земли помогал истребителям быстрее справиться с противником. И все же несколько прямых попаданий бомб вывели из строя три наших самолета.