— Не придут они, — перебила Рэйчел. — Полиция не придет. А если придет, мы выбросим наркоту из окна.
Она спросила, употребляю ли я что-нибудь. И села на кровать рядом с Антонией. Я отрицательно покачал головой.
Рэйчел сказала, что у них почти не осталось денег. Не мог бы я одолжить им? Я отдал все оставшиеся у меня эскудо. Их было немного, а на корабле деньги все равно не понадобятся. Рэйчел что-то прошептала Антонии на ухо. Антония поморщилась. Сказала, что пойдет в душ, и исчезла в коридоре.
— О чем вы шептались? — спросил я.
— О том, что бы предложить тебе за пятнадцать тысяч эскудо.
Рэйчел засмеялась и упала на кровать.
— Сейчас нам пригодилась бы кровать пошире, — сказала она.
Антония вернулась, и в душ отправилась Рэйчел. В дверях она остановилась и попросила нас вести себя прилично:
— Мамочка скоро вернется.
Когда я уходил от них, занималась заря. Мы обнялись. Рэйчел протянула мне пустую пивную бутылку.
— Может, он внизу караулит, — сказала она. — Вот тебе для защиты.
Я вышел на улицу. Вокруг не было ни души. Я побрел по пустынному городу с бутылкой в руке. И сам себе казался смешным. Пройдя несколько сотен метров, я выбросил бутылку в мусорный контейнер. А немного погодя, выбросил и бумажку с адресами девушек.
На корабле я лег в постель, но мне не спалось, и вскоре я опять оказался на ногах. Меня снова потянуло в город. Устав гулять, я зашел в небольшую церквушку. Там как раз служили обедню. Я сел на заднюю скамью и принялся слушать. Порой до меня доходил смысл то одного, то другого слова. Когда служба кончилась, прихожане оглянулись и пожали руки тем, кто сидел рядом. Рядом со мной никого не было. И я поспешил покинуть церковь первым.
То, чего нет
Секретарша встретила Давида в аэропорту. Приехала она на собственной машине. Спросила, не будет ли Давид возражать, если они поедут по шоссе A4. Он ответил, что в здешних дорогах не разбирается, поэтому ему все равно. После этого они молчали до тех пор, пока на горизонте не замаячили небоскребы Доклендса.
— Доклендс стал в последние годы важнейшим финансовым и деловым центром, — сказала секретарша. — Жилье здесь самого высокого уровня. Есть где развлечься и отдохнуть.
Говорила она тоном экскурсовода, как будто уже не один раз произносила эти слова. Площадь района составляет двадцать два квадратных километра. Доклендс больше, чем Сити и Вест-Энд, вместе взятые. На берегу реки Давида ожидают заманчивые пабы, в районе есть много магазинов, кинотеатров и даже крытый стадион, вмещающий более двенадцати тысяч зрителей. Секретарша рассказывала о разводных мостах, о парусниках, о животноводческой ферме в черте города. Звали ее Розмари.
— Собачий остров — это центр Доклендса, — продолжала секретарша. — Своим названием остров, вероятно, обязан находившимся здесь прежде королевским псарням. Хотя мои друзья утверждают, что название происходит от множества располагавшихся здесь финансовых институтов.
Розмари виновато засмеялась. Призналась, что большинство ее друзей работают в других сферах. Она спросила Давида, какое у него хобби. «Хобби?» — переспросил Давид и непонимающе взглянул на собеседницу. К чему он испытывает интерес? «Ни к чему», — признался Давид.
— I am not interested.
— In what? — переспросила Розмари.
— In general, — пояснил он.
Давид не знал, сколько он пробудет здесь. Сначала договор заключили на год. В Швейцарии его поездку назвали командировкой, а новый начальник определил ее как миссию. В лондонском филиале недоставало кадров, и выбор пал на него, потому что он не женат. Пока Давид раздумывал, ехать или нет, ему говорили, что его карьере это не повредит, а совсем напротив. Его служебное положение предполагает некоторую мобильность.
Была пятница, и начальник представил Давида будущим коллегам, сказав, что ему надо выходить на работу с понедельника. Теперь Давиду хорошо бы обжиться в Лондоне: устроиться в квартире и осмотреться в округе. Гринвич, точка отсчета всемирного времени, находится напротив, на другом берегу реки. Начальник пожелал Давиду удачных выходных. «Розмари отвезет вас в ваш новый дом», — сказал он.
Розмари снова замолчала. Она вела машину по набережной Темзы, мимо строек, на юг. Ехали они недолго. Проезжая вдоль маленького парка, Розмари показала на комплекс зданий, располагавшийся за ним, — ряд соединенных друг с другом кирпичных башен. Часть башен находилась на берегу реки, а остальные — в парке.
— Вот мы и приехали, — сказала Розмари и свернула с широкой дороги.
Она помахала стоявшему на въезде охраннику, и тот помахал ей в ответ. В подземном гараже Розмари поставила машину на стоянку для посетителей и сказала, что проводит Давида в квартиру. В этом нет надобности, ответил Давид, ведь у него даже нет багажа. Но секретарша настояла на своем.
— Я все вам покажу, — сказала она.
Квартира принадлежала фирме. Располагалась она на седьмом этаже, из окон открывался вид в северном направлении, на парк. С балкона можно было увидеть небоскребы Кенари-Уорф и Темзу.
— Мы приехали оттуда, — объяснила Розмари, показав на высотки. Она вышла на балкон вслед за Давидом.
Секретарша рассказала, что последним жильцом в квартире был швед, но после его отъезда сделали уборку и дезинфекцию. Шведа перевели в Нью-Йорк, он еще совсем молодой, и у него впереди блестящая карьера.
— Что-то похолодало, — сказала Розмари. — Пойдемте внутрь?
Она провела Давида по квартире, показала большой гардероб в спальне, итальянскую кухню и огромный телевизор на колесиках в гостиной. Квартира была ей хорошо знакома, два года назад она встречала в аэропорту шведа и привозила его сюда. «Быть может, она появлялась здесь и в другое время», — подумал Давид. Когда она говорила о шведе, в ее глазах загорался огонек.
Квартира очень нравилась Розмари. Дважды она упомянула о том, что сама живет в маленьком, убогом домишке в Степни. Ее дом тоже расположен неподалеку, но гораздо удобнее жить здесь, среди равных себе, тем более что до работы отсюда рукой подать.
Розмари рассказала, что и в спальне есть антенный выход. Если Давид заболеет, он без труда может передвинуть телевизор в спальню. Магнус, тот самый швед, часто болел. Розмари пожала плечами. Выглядел он таким свежим, таким сильным и всегда пребывал в прекрасном расположении духа. Но у него были некоторые проблемы со здоровьем.
Внезапно она заторопилась. Пожелала Давиду приятных выходных и ушла. Давид взглянул на часы. Было ровно пять.
Оставшись в одиночестве, Давид отправился в ванную и вымыл руки. Он еще раз прошелся по квартире и тщательно все осмотрел. Комнаты были светлые и чистые, а в подборе мебели чувствовался хороший вкус. На низеньком столике в гостиной лежал проспект строительного комплекса «The Icon». «Какое странное и неподходящее название», — подумал Давид. Ему вспомнились иконы в витрине аукционного дома, мимо которого он часто проходил. Вспомнились застывшие женские лики, с удивлением взиравшие на него через стекло, оборудованное сигнализацией.
Давид сел на диван и принялся листать проспект. В башнях на одиннадцати этажах располагалась сто пятьдесят одна квартира. В конце проспекта приводились планы всех типов квартир. Квартира Давида была одной из самых маленьких и относилась к типу G. Слева и справа от нее находились трехкомнатные квартиры типа Н.
Он вышел на балкон с проспектом в руке. Небо затянули тучи, края которых по-прежнему оставались белыми. Дул порывистый ветер. Теперь действительно похолодало. Повернувшись, чтобы войти в комнату, Давид увидел на соседнем балконе японку. Расстояние между ними не составляло и пяти метров. Давид поспешил зайти внутрь.
Стоя в гостиной, он думал, что ему следовало бы представиться. Японка — его новая соседка, они встретятся на лестнице, на балконе или в фитнес-клубе. Некоторое время Давиду даже хотелось позвонить ей в дверь и назвать себя. Но он не знал, принято ли это здесь. Легче всего было бы поздороваться с ней на балконе, запросто и без всяких предосторожностей. Однако, появись он там сейчас, она бы подумала, что он вышел поговорить с ней.