Хорошо бы ей все-таки собрать ягоды, говорила Рут, потому что, когда Рут вернется, они уже сойдут. Но соседка ягод не рвала. Каждое утро она поливала сад, а в самые жаркие дни приходила еще и вечером, сбрызгивала землю в горшочках и помидоры, листья которых увядали от жары. Закончив работу, она не перешагивала через низкую изгородь, хотя так было короче, а покидала сад через калитку, снова оказываясь на улице.
У соседки был ключ от дома, но заходить туда она не любила. Соседка открывала дверь и складывала почту на стоявший в прихожей комод, распределяя ее по двум стопкам: в одной — газеты, в другой — все остальное. Сквозь молочное стекло внутренней двери она видела царивший в комнатах сумрак и, быть может, мерцание света, пробивавшегося сквозь ставни. Она долго колебалась, прежде чем открыть эту вторую дверь и войти на кухню, куда Рут снесла все цветочные горшки. Там, на столе, стояло десятка два маленьких и больших горшков: плющ, азалии, белокрыльник, крохотный фикус. Соседка набирала воду в медную лейку и поливала растения. Двери, входную и внутреннюю, она оставляла открытыми. Каждый раз ей на глаза попадался стоявший у раковины полупустой стакан. Она хотела вылить воду, но не решалась, не зная, зачем та налита.
Один раз, один-единственный раз, соседка вошла в гостиную и обвела ее взглядом. На буфете стояли рамочки с фотографиями детей и несколько поздравительных открыток. Взяв одну, соседка прочла: «Дорогая Рут, в день твоего сорокалетия мы искренне желаем тебе всего самого доброго и надеемся, что этот год будет для тебя таким, как ты пожелаешь. Твои Марианна и Беат». Оба имени были подписаны одной рукой. Рисунок на открытке изображал мышь, державшую в огромных лапах букет цветов.
Год для Рут выдался неудачным.
— И что только творится с этой семьей! — часто говорила соседка мужу. — Всякое можно подумать.
— Глупости, — отвечал тот, не поднимая глаз.
Но казалось, так оно и было: Рут и ее семья притягивали несчастье. Отец Рут держал небольшой канцелярский магазин на главной улице. И девочка росла вместе с тремя младшими братьями в квартире над магазином. Вскоре после рождения последнего сына мать тяжело заболела. Несколько лет люди видели, как она гуляет по улицам, опираясь на костыли, а потом мать уже не выходила из комнаты, медленно угасая в четырех стенах.
Магазин одновременно служил для деревни и книжной лавкой. Выбор был невелик: одна полка, на которой умещались несколько детских книжек, романы, кулинарные справочники и путеводители по большим городам, по Италии и Франции.
— Если что понадобится, я все могу заказать, — говорил отец Рут, так как книги его особо не занимали.
Но и заказывать приходилось нечасто — большинство жителей деревни довольствовались тем, что было, или покупали книги в городе. Магазин, обшитый темным деревом, почти всегда пустовал. Даже сам владелец не любил в нем надолго задерживаться. Тот, кто заглядывал внутрь, был вынужден дожидаться, пока отец не выйдет из расположенного за прилавком закутка. А стоило покупателю замешкаться, как он снова исчезал, и приходилось звать его, чтобы расплатиться.
Трое братьев вели себя тихо и серьезно. Приятелей у них почти не было, хотя и враждебности к ним никто не испытывал. На улице они появлялись редко, а когда появлялись, то или шли куда-нибудь, или откуда-нибудь возвращались. Ничем особенным они не отличались, разве что иногда с ними происходили какие-то странности. Впрочем, странности эти были непростыми, порой оборачивались насилием и становились предметом пересудов всей деревни. Однажды Элиас и Томас, старшие братья, подожгли пустовавший амбар. Как и зачем они это сделали, выяснить так и не удалось, но вины своей братья не отрицали. В другой раз видели, как они убили кошку, в третий — кто-то из них оборвал провод, соединявший магазин и фонарь на противоположной стороне улицы. Пока фонарь падал, то, перед тем как вдребезги разбиться о тротуар, он едва не задел велосипедистку. Разрушения братья производили с серьезными, сосредоточенными лицами, никому при этом не желая зла. Когда их спросили, зачем они вылили соляную кислоту на машину одного из учителей, они сказали, им хотелось посмотреть, что из этого выйдет. Учитель потом сделал все, чтобы история не дошла до суда.
Симон, младший из братьев, ходил в школу вместе с сыном соседки. Некоторое время мальчики дружили. Иногда Симон наведывался в гости, ребята играли или читали комиксы, пока соседка не выгоняла их при хорошей погоде на улицу. К Симону же мальчики не заглядывали никогда. Соседка принимала это за должное. Она не могла представить себе, как выглядит квартира над магазином и что там может жить кто-то еще, кроме угасавшей больной.
Отец Рут погиб около десяти лет назад. Его машина упала в канал неподалеку от мельницы. А труп обнаружили только через три недели. Три недели пролежала машина вместе с отцом в канале. Из деревенских никто не считал произошедшее несчастным случаем.
Затем о Симоне стали поговаривать, что он принимает наркотики. Ходили слухи, будто он больше полугода живет на каком-то дальневосточном острове, пока однажды в газете не поместили извещение о смерти, уведомлявшее о длительной болезни и породившее новые толки. Томас уехал из дома, Элиас женился и жил на другом конце деревни, но соседка не видела, чтобы он хоть раз бывал у Рут за те годы, что они жили рядом.
Рут во всем отличалась от братьев. Она была очень нежным ребенком и прекрасной ученицей. Входила в организацию скаутов, посещала и даже руководила спортивными секциями, много занималась в воскресной школе. После учебы и до замужества она помогала отцу в магазине. Но потемки угнетали ее, и она вскоре исчезла все в том же закутке. Когда отец умер, семья продала магазин владельцу похожего заведения в соседней деревне. Мать же осталась жить в квартире наверху. Ей нашли сиделку, а Рут навещала ее почти каждый день.
Соседка обрадовалась, когда Рут поселилась рядом. С прежними жильцами у нее хорошие отношения не складывались из-за какой-то глупой, стародавней истории. В первый же день Рут со своей семьей пришла знакомиться, и соседка сразу влюбилась в двух благовоспитанных девочек, таких же жизнерадостных, как и мать.
Рут принялась обустраивать сад. Первым делом избавилась от высоких кустарников, которые разрослись на краю участка, защищая дом от взглядов прохожих, и посадила ягодные кусты. Она выращивала овощи и так ухаживала за клумбами, что у нее все время что-нибудь цвело. Муж появлялся в саду только для того, чтобы подровнять газон. Даже гриль Рут разжигала летом сама и приносила уже готовое жареное мясо в дом.
Казалось, Рут была счастлива. Но к ее счастью примешивалась робость, та робость, которая свойственна людям, перенесшим тяжелую болезнь и еще не поверившим в окончательное выздоровление.
— Какая милая семья, — часто повторяла соседка своему супругу и не могла ничего понять, когда однажды узнала, что брак распался, а муж Рут уехал.
Только тогда Рут сломалась. До этого она стойко держала все удары судьбы и никогда не падала духом, заступалась за братьев после их дряннейших проделок и даже после отцовой смерти ходила по деревне со спокойным и горделивым выражением лица. Случилось это не в одночасье, а постепенно, как на замедленном повторе — стены здания отделяются друг от друга, ломаются, рушатся, пока не остается одно облако пыли. Соседка видела, как Рут стоит в саду — согнувшись, с потухшим взором, держа грабли в руках и пребывая в полном оцепенении, — но ничем не могла ей помочь.
Соседка поставила открытку обратно на буфет. Открыла верхний ящик. Там лежали только скатерти и салфетки. Во втором ящике она нашла вязание: начатый свитер — вероятно, для одной из девочек. Потом открыла нижний ящик и вдруг, засовестившись, быстро задвинула его и распрямилась. Рядом с поздравительными открытками лежал скомканный листок со списком вещей, которые надо было взять с собой. Тапочки, средство для чистки линз, ночная рубашка, чтиво. Соседка сунула — возможно, чтобы выбросить, — листок в карман и вышла из дома, закрыв входную дверь на ключ.