Володька прыгал впереди и порой оглядывался. Виноватинки в глазах еще не совсем исчезли.
Я улыбался ему и вспоминал сон. Хороший сон про возвращение в детство. Про то, как грустно бывает расставаться с другом, но тут уж ничего не поделаешь. Раз у него страна, где не доиграна битва и где он оставил свою трубу.
А может быть, он все-таки вернулся бы?
Я тоже порой ухожу в далекую страну, где живет мой друг Алька Головкин из четвертого «А» и пружинит под ногами тротуар, и сосновые кораблики с клетчатыми парусами плывут к дальним архипелагам. Там сколько хочешь можно ходить по колено в траве, запускать с крыши бумажного змея и воевать с пиратами. Там всегда выходишь победителем из поединка со злом, потому что нет оружия сильнее, чем деревянная шпага.
Но ведь я возвращаюсь. К Володьке. Ко всем.
Конечно, если бы сделать, чтобы никакие ветры, никакие годы не разделяли друзей! Если бы время не отнимало у человека детство… А может быть, это можно сделать? Если очень постараться?
- Если постараться, всего добьешься. Да, Володька? - спросил я.
- Нет, - сказал он, даже не обернувшись. - Не всего.
- Почему?
- Нипочему. Не всего, вот и все.
- Например? - начал я раздражаться,
- Например, попробуй загнать муху в мыльный пузырь, и чтобы он не лопнул.
Я обиделся, но он даже не заметил. Потом я перестал обижаться, и мы купались, пока не перемерзли до крупной дрожи. Тогда мы пошли домой.
Я насвистывал сигнал, который запомнился мне во сне: «Та'-а-та-та та'-та-а…»
- Это ты «Исполнение» свистишь? - вдруг спросил Володька.
- Что?
- Ну, сигнал. Я же знаю. Я два раза в лагере горнистом был. Это сигнал «Все исполняйте».
И он просвистел так же, как я, пять протяжных нот.
- Выдумываешь все, - проворчал я.
- Пойдем напрямик, через парк, - сказал Володька.
- А куда ты идешь? Вот где ворота!
Он вздохнул, удивляясь моей недогадливости. Отодвинул в заборе доску и показал: «Лезь».
По ту сторону забора, на опрокинутой мусорной урне, сидел рыжий котенок с удивительно знакомой мордой.
- Что-то знакомая личность, - сказал я.
- Это же Митька. Мы его в беседке нашли. Кормим по очереди. А он привык и за нами бегает, за всеми ребятами… Ну, опять сбежал из дома, разбойник!
Митька беззвучно мявкнул. Володька сгреб его и сунул под майку.
- Сиди тихо!
Я свернул на дорожку, но Володька сказал:
- Куда ты? Пойдем прямо.
Он дал мне ладошку и повел через высокую траву и кусты шиповника.
- И как ты ухитряешься не исцарапаться? - спросил я.
- Пфе, - сказал он. И шлепнул по животу, чтобы рыжий разбойник Митька сидел спокойно.
В НОЧЬ БОЛЬШОГО ПРИЛИВА
1
Я не виноват, я не хотел этого. Я убеждал себя, что непростительно забивать голову сказками. Говорил себе: «Ты взрослый человек, у тебя серьезная работа. Думай о ней». И думал о работе. Целыми днями. Но по утрам, сам того не желая, пытался собрать в памяти обрывки сновидений.
Нет, Северо-Подольская крепость мне больше не снилась. Снился залив под желтым закатом и зализанный ветрами песчаный плоский берег. На берегу стояли каменные арки, а под ними висели сигнальные колокола - разных размеров. Заметно было, что колокола заброшены: у многих не было языков. Из песка торчали высокие травинки, и ветер пригибал их.
Еще я видел солнечные, но совершенно пустые улицы незнакомого города. А еще - внутренность круглых крепостных башен. По вогнутым стенам вились полуразбитые каменные лестницы. В узкие окна били пыльные полуденные лучи. Из поржавевших железных скоб срывались и падали погасшие факелы.
…Тех двоих я ни разу больше не видел. Но на берегу, на пустых улицах, на стертых ступенях лестниц я чувствовал: они только что были здесь. Я даже пытался найти, догнать их. И знал, что еще чуть-чуть - и догоню. Но не мог. И было очень горько. Я в этих снах был мальчишкой и не стеснялся плакать…
Нелепо тосковать по людям, которых никогда не было, которые однажды просто приснились. Но я тосковал по Валерке и Братику.
И ведь никому не расскажешь! Разве что Володьке… Но Володька - он разный. Иногда ласковый, тихий и все понимает. А иногда вдруг станет вредным таким и насмешливым. И не поймешь отчего…
И все же Володька был единственным человеком, который меня мог бы понять.
2
Мы с ним познакомились три года назад.
Я перепечатывал на машинке статью для журнала «Театральная жизнь». Печатал я тогда плохо, работа надоела, я лениво давил на клавиши. В это время постучали.