Этот тип уселся на диван, поставил клинок между колен, прижался щекой к рукояти и задумчиво уставился на меня.
— Какой же ты взрослый? Взрослые не такие.
— А какие?
— Ну... они важные. У них жены, дети.
— Подумаешь... У меня тоже скоро будет жена. У меня невеста есть.
— А где она? — подозрительно спросил Володька.
— В Москве, в аспирантуре, — сказал я и вздохнул, вспомнив Галку.
Володька подумал и сообщил, что невеста — это не считается.
— У меня было две невесты. Одна в детском саду в меня влюбилась, а одна недавно, в сентябре. Записки писала. Печатными буквами.
— Ну, ты даешь... — только и сказал я.
— Можно, я потренируюсь шпагой?
— Тренируйся, но не шуми. Я хотя, по-твоему, не взрослый, а должен работать.
Мы подружились. Володька подрастал, перешел во второй класс, в третий, в четвертый... И почти каждый день приходил ко мне в гости. А если уезжал в лагерь или к дедушке, я скучал.
Иногда Володька печатал на моей машинке странные слова и говорил, что это названия планет, про которые он придумывает сказки. Иногда притыкался рядом и шепотом рассказывал, какую картину нарисует, когда совсем вырастет. Это будет грустная картина: кругом море, посередине маленький остров, а на острове одинокая, брошенная собака. Чтобы все поняли, что нельзя бросать собак. А еще будет картина "Девочка на дельтоплане". Это та девочка, которая в первом классе писала ему печатными буквами записки. ("Только ты никому не говори, ладно?")
А иногда в милого Володеньку словно бес залазил. Он начинал язвить. Чаще всего этот субъект потешался, что я считаю себя взрослым. Он заявлял, что взрослые не собирают картинки с парусными кораблями и не читают детских книжек. Взрослые не бегают с мальчишками на рыбалку и не строят игрушечные пароходы (сам подбивает меня на такие дела, а потом ехидничает!). Кроме того, взрослые умеют завязывать галстуки и не ужинают консервами из морской капусты.
Я злился и не знал, что возразить. Тем более что Галка не вернулась из Москвы, она вышла там замуж за солидного кандидата наук.
Но ссорились мы с Володькой редко. Зимой мы вместе катались на лыжах, а летом ходили купаться на большой пруд недалеко от дома.
Купались мы и в те дни, с которых я начал рассказ. Только мне было невесело и неспокойно. Володька смотрел на меня, и глаза его темнели.
— Ну, ты чего? — спрашивал он. — Чего ты такой?
— Устал, — говорил я.
— Ты же в отпуске.
— Пьесу переделываю. Не получается. Вот и устал.
— У тебя и раньше не получалось, а ты был веселый...
Я страдал из-за себя, а он из-за меня. Разве он виноват? "Расскажу", — решил я наконец. И решив так, немного успокоился.
Но раз я повеселел, повеселел и Володька. В то утро мы опять пошли купаться, и он прыгал вокруг меня, как танцующий аистенок. И уже пару раз высказался в том смысле, что небритый подбородок — не доказательство взрослости, а всего только признак неаккуратности. Лишь когда повстречалась некая Женя Девяткина десяти с половиной лет, Володька слегка присмирел, порозовел и глянул на меня опасливо.
3
День начинался солнечный, но не жаркий. Купающихся было немного. Володька, однако, быстро скинул штаны и футболку и требовательно посмотрел на меня. Я, кряхтя, разделся. Но, поболтав ногой в воде, я твердо заявил, что купаться сейчас могут только явные психи. После того пошел на приткнувшийся к берегу плотик и с удовольствием вытянулся на сухих теплых досках.
— Пусть вода нагреется...
— Ты прямо как пенсионер, — досадливо сказал Володька.
— А ты не забывай, что я уже почти старик. У меня поясница...
— Опять ты за свое, — хмыкнул Володька.
— Конечно. Ты забыл, сколько мне лет?
— Двенадцать, — уверенно сказал он.
— Иди ты... — отмахнулся я и закрыл глаза.
...Почти сразу утих плеск воды, и смолкли крики мальчишек на недалеком островке. И шорох листьев. И откуда-то из темной дали донеслись пять ясных тактов трубы, пять ясных нот. Я узнал их сразу.
Это был сигнал Далеких Горнистов.
Я внутренне вздрогнул и стал ждать. Но сигнал не повторялся. Это был просто толчок памяти.
"Нет, хватит. Хватит пока думать об этом", — сказал я себе. И разомкнул ресницы. Сразу вернулось летнее утро с его привычным шумом и редкими облаками над головой.
Растущий у самой воды тополь протянул над плотиком длинную могучую ветвь. Ухватившись за ветвь, надо мной висел Володька. И хитро поглядывал. Его пятки угрожающе шевелились в полуметре от моего живота.