И в самом деле, в мелких щелях обшивки и у шпангоутов блестел песок, принесенный ветром. Древесина планшира выветрилась, а к железным втулкам уключин прикипела морская ржавчина.
— Но тогда лодка гнилая, наверно...
— Это дерево не гниет. Вот разве парус...
Парус был треугольный, вроде тех, какие у нас называют латинскими. Он закачался, когда мы его развернули, хлопнул под ветерком.
— Хорошая ткань, — сказал Валерка. — Каменистое волокно. Тоже не гниет.
— Вроде капрона? — спросил Братик и потрогал обмотанную вокруг живота веревочку.
— Вроде... — согласился Валерка.
А Володька нетерпеливо сказал:
— Раз лодка есть, надо плыть. Не зря же она...
Валерка встал к рулю, а мне дал шкот — мягкий трос,
идущий от нижнего угла паруса.
— Держи, чтобы не полоскал.
Братик и Володька сбросили с каменного выступа канатную петлю, которая удерживала лодку. Оттолкнули нос.
И мы пошли!
Сначала не очень быстро пошли, но когда гряда кончилась, ветер навалился на парус, растянул складки, и мы понеслись.
— Поворот! — сказал Валерка.
Лодка покатилась носом в открытое море, парус перекинуло, а Меня нижним углом огрело по уху и чуть не выкинуло за борт.
— Держи! — завопил Валерка. — Я же сказал — поворот!
Я очень хотел выглядеть морским волком и натянул шкот изо всей силы. Братик и Володька бросились мне помогать.
Лодка весело мчалась в распахнутый синий океан, разлинованный шипучими белыми гребнями.
Может быть, если смотреть с берега, скорость была небольшой. Но мы шли круто к ветру, волны бежали навстречу нам, и казалось, что мы взлетаем на них со скоростью глиссера.
Лодка легко взбегала на гребни, но иногда теплые брызги окатывали нас. Мы хохотали и не боялись. Все равно вся одежда осталась на берегу, на нас были только плавки, да веревочка на поясе у Братика.
Лодку стало сильно класть на правый борт. Чтобы открепить ее, Братик и Володька с левой стороны ухватились за планшир, зацепились ногами и сильно откинулись назад. Почти вывалились за борт. Гребни перехлестывали через них, и они радостно орали.
Мне стало завидно, и я, не выпуская шкота, перебрался к Володьке и Братику. Тоже откинулся за борт.
— Перевернете лодку, черти, — сказал Валерка.
Но мы не слушали Светлого штурмана, хотя он и обещал выкинуть нас из лодки. Тогда штурман вскользь заметил, что в этих водах на таком удалении от берега уже плавают всякие кальмары и другие морские гады — скользкие и кусачие. Володька торопливо перебрался к мачте и сообщил, что ему надоело окунаться. Деловито спросил:
— А куда плывем?
— Все равно. Давайте вон на тот островок, — сказал наш командир.
Впереди, в полукилометре от нас, подымались каменные зубцы.
Минут через пять мы подошли к скалам. С подветренной стороны, где как раз не было сильной волны, виднелся неширокий проход.
Парус заполоскал. Хватаясь за камни, мы завели лодку в крошечную круглую бухту. Скалы вокруг были такими высокими, что бухточка напоминала грот.
— Наверно, это жерло старого вулкана, — сказал Володька шепотом, но этот шепот на шелестящих крыльях разнесся по каменным уступам.
— Скорее, это остатки морского храма, — сказал Валерка. — Смотрите.
Вверху на желтоватой плоскости скалы было выбито громадное лицо с длинным подбородком и продольным разрезом глаз.
— Суровый портрет, — заметил я. — Какой-нибудь бог моря?
Валёрка кивнул:
— Кажется, это Хранитель морских глубин...
— Не Хранитель глубин, а Хака Баркарис — Раскаленный Клык и Звезда Океана* Адмирал пиратской флотилии, — серьезно сказал Братик*
— Откуда ты знаешь? — удивился Валерка.
Братик хитровато глянул на него.
— Читал. Думаешь, ты один изучал науки?
— Зазнайка, — сказал Валерка, но без насмешки, а скорее с удовольствием. И растрепал Васильку волосы на загривке.
Братик притворно надул губы.
— У, какой... — буркнул он, легонько двинул Валерку локтем, но тут же потерся ухом о его плечо. Потом застеснялся незаметной этой ласки и весело предложил:
— Окунем штурмана? Он один сухой.
Мы дружно поддержали эту мысль. А Светлый штурман Иту Лариу Дэн убежал на нос и оттуда сказал, что пиратский адмирал Хака Баркарис был бы в восторге от такого бандитского экипажа, как мы.
Преследовать штурмана мы не стали. В этой похожей на храм бухте не хотелось дурачиться.
В узкие проходы среди камней вливалась вода, когда накатывал гребень. Плеск и журчанье наполняли бухту. Но всякий другой звук все равно вызывал гулкое эхо.