Мы подъехали к постоялому двору, где когда-то оставляли лошадей, в гостинице нам отвели комнату с окном на площадь, оттуда была хорошо видна церковь. Отсюда мы могли наблюдать процессию без всяких осложнений.
Хозяин гостиницы отнесся к фрау Грабен с большим почтением. Видимо, она хорошо знала его и осведомилась о его дочери. Глаза старика засветились при ее упоминании, Несомненно, он души не чаял в своей дочке. «Самая Хорошенькая девушка в Рохенберге», – прокомментировала Фрау Грабен, и я снова уловила лукавый созерцательный огонек в ее глазах и подумала, что бы он мог означать.
Принесли вино и куски фруктового торта, при виде которого глаза фрау Грабен оживились, и сладкую воду для детей.
Фрау Грабен волновалась не меньше мальчиков и Лизель. Дагоберт без устали объяснял мне все происходящее; Фриц, полностью мне доверившийся, не отходил от меня, а я была довольна его радостным предвкушением предстоящего зрелища. Лизель не сидела на месте ни минуты, а фрау Грабен, казалось, была охвачена какой-то тайной радостью, которая так переполняла ее, что ей с трудом удавалось сдерживать себя.
Все было полно ожиданием, люди оживленно приветствовали друг друга. Флаги весело трепетали на ветру. Я узнала, конечно, флаги Рохенштейна и Пруссии, здесь были представлены также флаги большинства германских государств и Австро-Венгрии. Заиграл оркестр, на верхней городской площади пел хор: «Бог благословляет наш приход и наш уход...» Мама научила меня этому гимну. Его пели, говорила она, когда люди переезжали в новое жилище. Я предположила, что сегодня его пели в честь визита принца в Пруссию и возвращения его на родину. Где-то в отдалении слышались звуки военного оркестра.
– Они выходят сейчас из дворца. Вы увидите прецессионный крест, мисс Трант, – захлебываясь смехом, объясняла фрау Грабен.
– Я думаю, им предстоит сложная церемония его изъятия из подземной часовни.
– Да, и доставка во дворец. Сержант Франк рассказывал мне об этом.
– Я жду с нетерпением его выноса. Надеюсь, никто не попытается украсть его. Дагоберт раскипятился.
– Если они украдут, я помчусь за ними, убью их и верну крест.
– В одиночку? – поинтересовалась я.
– Да, я один, – продолжал Дагоберт. – А потом герцог пошлет за мной и скажет: «Ты мой настоящий сын, и ты будешь первым перед Карлом».
– Бедный Карл, – сказала я беспечно. – Не слишком ли жестокое наказание? Просто за то, что не отнял крест, лишить права наследования. Разве это справедливо?
– Все несправедливо, – закричал Дагоберт. – Мой отец мог бы быть принцем...
– Ну, – сказала фрау Грабен примирительно, – хватит болтать, Дагоберт. Принц – сын герцога и его подлинный наследник, а маленький Карл – наследник принца. Все обстоит только так. Ты с каждым днем все больше и больше напоминаешь мне своего отца. Ах, посмотрите, кажется, начинается. Честное слово, как хорошо смотрятся солдаты в своей одежде.
Они действительно были хороши: на лошадях с яркими чепраками, с развевающимися плюмажами, в синих с золотом мундирах, в сверкающих шлемах – под звуки марша, под хлопанье флагов. Толпа моментально затихла. Затем раздались приветственные крики и аплодисменты.
На площади появилась блестящая кавалькада, за которой следовали служители церкви в длинных черно-белых одеяниях. Солдат верхом на лошади держал прецессионный крест. Он искрился в лучах яркого солнца: сверкали изумруды, рубины и сапфиры, переливался красно-голубым цветом бриллиант. Я узнала сержанта Франка, гарцевавшего с одной стороны от солдата с крестом, с другой стороны ехал крепкого телосложения второй гвардеец. Благоговейная тишина сопровождала прохождение креста.
Вслед за крестом двигалась карета герцога, богато изукрашенная золотом, ее везли восемь белых лошадей. В карете находился герцог, с одной стороны – его принц, с другой – женщина, которую я видела в павильоне, напомнившая мне Ильзу.
Я едва видела герцога и принцессу. Мне казалось, я снова вижу сумасшедший фантастический сон. Я смотрела в изумлении на карету: в ней рядом с герцогом и принцессой сидел Максимилиан.
ГЛАВА 12
Фрау Грабен спрашивала; «С вами все в порядке, мисс Трант? Боже мой, вы так странно выглядите! Может быть, от жары?»
– Я... я чувствую себя хорошо.
Звуки духового оркестра; казалось, доносились издалека, толпы на площади под нами; казалось, рассосались, я смотрела на марширующих солдат невидящим взглядом. Я не могла ошибиться. Я знала его так хорошо. В гвардейской форме он выглядел еще прекраснее, чем в лесу. Но я бы узнала его в любой одежде.
Я сидела, ощущая на себе любопытный взгляд фрау Грабен, полный возбуждения и ожидания. Я была уверена, она почувствовала, что не только жара была причиной моего состояния.
Толпы народа устремились за процессией, герцог со свитой вошли в церковь, благодарственный молебен был в разгаре.
Фрау Грабен протянула мне нюхательную соль.
– Понюхайте это, дорогая, – сказала она. – А ты, Фриц, беги к хозяину и попроси его прийти сюда.
– Со мной все в порядке, – повторила я, но мой голос дрожал.
– Мне думается, у вас легкий обморок, милая. Может быть, нам вернуться или немного подождать?
Рот Дагоберта округлился от протеста, Лизель заныла: «Я не хочу домой», лишь Фриц смотрел на меня с беспокойством.
– Я хочу остаться, – ответила я.
Я действительно хотела остаться, увидеть его снова. Мне хотелось убедиться в своей правоте. Я твердила себе: «Когда ты впервые увидела графа, то секунду или две ты принимала его за Максимилиана. Может быть, ты снова ошиблась». Но нет, ошибки не было. Я могла бы его узнать во всех случаях. Да, было сходство между ним и графом, ведь они были двоюродные братья, они воспитывались вместе и их сближала не только внешность.
Пришел хозяин гостиницы, и фрау Грабен послала его за бренди. Когда вино принесли, фрау Грабен предложила мне сделать несколько глотков.
– Это вас воскресит!
– Со мной все в порядке!
– Мне думается, нет.
Она улыбалась чуть-чуть самодовольно, не спуская глаз с моего лица.
– Ну вот, – сказала она, когда я выпила немного бренди. – Так-то лучше.
Мне хотелось кричать. Вино и жара здесь ни при чем. Я видела Максимилиана, Максимилиана – вашего принца Рохенштейнского.
Дети оживленно болтали между собой.
– Больше всего мне понравился крест.
– А мне – нет. Мне понравились солдаты.
– А мне барабаны.
– Ты видела папу?
– Да, папа был лучше и красивее всех.
И далее в том же роде. Мне хотелось бы, чтобы фрау Грабен проявляла ко мне меньше внимания.
– Может быть, все-таки уедем, – прошептала она.
– Нет, нет. Все в порядке.
– Уже поздно. Людей становится все больше. Они не разойдутся, пока процессия не вернется обратно во дворец.
Церковная служба наконец закончилась. Они проехали по улицам. Я снова видела его. На минуту я подумала, что он, отвечая на приветственные возгласы толпы, взглянет на наше окно, но этого не случилось.
Я чувствовала головокружение, мысли мои смешались, но сердце пело от радости. Я нашла Максимилиана.
Я молчала всю дорогу. По прибытии фрау Грабен сказала, что пойдет и приляжет.
– Я так устала после такой дороги.
Мне очень хотелось побыть одной. Голова шла кругом, мне необходимо его увидеть. Я должна уведомить его о том, что я здесь. Чтобы ни случилось в те три дня после Ночи Седьмой луны, я знала, что человек, встреченный мной в тумане, был принцем и отцом моего ребенка.
Мне вспомнились обрывки разговоров с фрау Грабен. Ее мальчики были грозой для женщин, которые им приглянулись, они не признавали никаких преград к осуществлению их желаний. Фрау Грабен старательно внушала мне эту мысль.
Я неожиданно вспомнила о принцессе Вилъгельмине, женщине, похожей на Ильзу. Его супруга! Но как она могла быть его женой, если он женат на мне? Если, конечно, они не были женаты раньше. Но, насколько мне помнится, фрау Грабен говорила другое. Принц очень неохотно женился четыре года тому назад на женщине из более могущественной, чем Рохенштейн, страны. То был брак по расчету. У них был ребенок. Я не видела его, я не видела ничего, не думала ни о чем, кроме Максимилиана.