Спустя полчаса, когда я наблюдала из учебного класса отъезд графа с детьми, вошла фрау Грабен.
– Они отправились, я думаю, на охоту, – сказала она. – Честное слово, Фриц прекрасно держится на пони. Кажется, он не так уж боится своего отца.
Я кивнула с улыбкой.
Фрау Грабен смотрела на меня с любопытством.
– Я видела вас возвращающейся с Фреди.
– Да, я встретила его в лесу.
– Вы же поехали на свидание с Максом.
– Да.
– И вы виделись с ним?
Я кивнула.
– Ну, мне кажется, вы скоро покинете Клоксбург.
– Еще не знаю.
– Уедете, – сказала она уверенно. Затем ее голос зазвучал менее твердо. – Фреди видел вас с Максом?
– Да, видел.
Она выпятила нижнюю губу.
– Вам лучше поостеречься. Фреди всегда хотелось того, что у Макси, это имело особую ценность в его глазах. Пришлось мне помучиться с этим мальчишкой. У Макси была прехорошенькая лошадка с каретой. Ему их подарила на Рождество его мать. На праздник им ставили отдельные столики. Да, Рождество было событием в их жизни, они говорили о нем неделями. Так вот, им ставили столики с маленькими елочками, освещенными свечами, а подарки вешали на большое дерево, и на нем была карета и лошадка для Макси. Прелестная штучка. Она была украшена как герцогский выезд, на карете корона и герб герцога. И когда Фреди увидел эту игрушку, ему сразу же захотелось такую же. Ночью он взял и спрятал ее Потом мы нашли ее в его шкафу и вернули Макси, а на следующий день она оказалась разбитой вдребезги. Этот дрянной мальчишка предпочел разбить ее, чем отдать Макси. Я никогда не забывала о том случае. Не думаю, что он сильно изменился с тех пор.
За ее вкрадчивой улыбкой таился страх, она боялась. Ей хотелось довести до моего сознания, что интерес графа ко мне, после того как он обнаружил, что мы с Максимилианом любим друг друга, перерастет в решимость стать моим любовником.
Возможно, меня стоило предупредить, но я не восприняла серьезно эту угрозу. Мне не следует оставаться с ним наедине, и все будет в порядке. Я – не карета с лошадкой, которые можно сломать, хотя, несомненно, он может испортить мне жизнь.
Я находилась в своей комнате, когда они вернулись. Выглянув в окно, я увидела их, и прежде всего Фрица. Он уверенно держался в седле и был, по-видимому, счастлив.
Мои упреки не пропали даром.
Но вскоре я узнала от фрау Грабен, что граф решил, что мальчикам пора перейти от пони к лошадям. Он уже был в конюшне и выбрал им лошадей.
Я бывала на конюшне и прослышала немного о породе местных лошадей и, узнав о лошади, предназначенной для Фрица, ужаснулась.
Граф отвел ему одного из самых резвых и норовистых скакунов.
Что же представлял собой этот человек, не боявшийся поставить под угрозу жизнь своего сына под предлогом сделать из него мужчину ив то же время тем самым продемонстрировать свое неудовольствие женщине, отвергнувшей его?
Я попыталась понять его. Может быть, мне было не дано понять, к чему привело его столь дикое воспитание. Взгляды на жизнь в здешних краях могли резко отличаться от образа жизни в мирном английском городке. Быть может, поэтому местные обычаи казались мне несколько фантастичными и нереальными. Эти люди брали себе все, что им заблагорассудилось, и не считались с мнениями других. Будучи настолько жестокими, они даже в любви могли пойти на обман, разыграв поддельное бракосочетание. До какого падения могло бы довести их неудержимое вожделение!
Мои опасения за Фрица, по крайней мере, отвлекли меня от мыслей о моих проблемах.
В тот же день я отправилась в город, пока дети занимались рисованием с молодым художником, приглашенным в замок занятий раз в неделю.
В одной из витрин магазинчика я увидела шляпу и позднее гадала, что это – инстинкт или судьба привели меня к этой лавке.
Это была шляпа для мальчика, скорее, похожая на шлем, бледно-серого цвета, с зеленым перышком, воткнутым в ленту. Надпись на витрине гласила: «Защитный шлем для верховой езды». Я вошла в лавку. Да, подтвердил мне хозяин, он предназначается для дополнительной защиты головы всадника при падениях. Шляпник слышал, что недавно молодой парень упал с лошади и избежал серьезных ушибов головы благодаря вот этому шлему.
Я купила шляпу.
Но, купив подарок Фрицу, мне следовало приобрести подарки и другим детям. В лавке продавались часы с кукушкой, кукольные домики и кукольная мебель, пищалки, игрушечные лошадки и хлысты для верховой езды. Выбор был богатый. Для Дагоберта я купила так называемый указатель погоды. Он состоял из деревянного Домика с двумя фигурками: мужской в темной одежде и женской в ярком платье. Фигурка женщины появлялась при солнечной погоде, мужская – когда ожидался дождь. Я полагала, что этот приборчик понравится Дагоберту. В Подарок Лизель я приобрела куклу на шарнирах.
Когда я вернулась в замок, дети только что пришли с Урока рисования, проводившегося на открытом воздухе. Их восхитили мои подарки.
Фриц надел шляпу.
– Это шлем безопасности.
– Он волшебный?
– Когда ты надеваешь его, ты в большей безопасности, чем без шлема.
Фриц с благоговением посмотрел на шляпу, Дагоберт был доволен своим погодным домиком, но он также с завистью поглядывал на шляпу Фрица. Меня это удивляло, потому что я думала, что игрушка намного интересней для ребенка, чем предмет одежды, но мне показалось, что дети уже наделили эту шляпу каким-то особым волшебным свойством.
Внутри на шелковой вставке было написано: «Шлем безопасности». Они прочли эту надпись с трепетом. Фриц надел шляпу и не желал снимать ее.
– Она же – для верховой езды, – попробовала я убедить его, но он не хотел с ней расставаться ни на минуту.
Мне подумалось, что следовало бы купить шляпу и для Дагоберта.
– Сегодня что, подарочный день? – спросила Лизелъ.
– Да нет. Просто мне так захотелось, – ответила я.
– У вас в Англии каждый день может быть подарочным. – В обшем-то да. Подарки можно делать в любое время.
– Хочу поехать в Англию, – заявил Дагоберт.
Сидя у окна в башне, я ждала приезда Максимилиана. На той стороне долины виднелись огни герцогского замка, и я думала о женщине, выбросившейся, если верить легенде, из этого окна, узнав о фальшивом браке, и не пожелавшей жить после такого обмана. Как различны были наши судьбы! Я светилась от счастья, осознавая глубину его любви, его готовность пожертвовать во имя ее своим будущим. Я прожила в этом обществе достаточно долго, чтобы понять местный феодальный образ жизни. Здешние властители принадлежали народу, они были всемогущи, но их всевластие держалось только на одобрении их поведения подданными.
Я знала, что не стану причиной неприятностей для Максимилиана.
Женившись на мне (и я содрогнулась при мысли, как легко он мог последовать обычаю своих предков – пойти на фальшивый брак, ибо я и не догадалась бы о подлоге), он доказал свою огромную любовь ко мне, и я была полна решимости ответить ему тем же.
Наконец я увидела Максимилиана. Он скакал к замку один, без сопровождающих. У меня перехватило дыхание от высоты, когда я высунулась из окна. И снова я подумала о той несчастной, судьба которой была столь трагичной.
На лестнице раздались шаги, я открыла дверь, и мы оказались в объятиях друг друга.
На рассвете перед его уходом мы снова говорили о нашем будущем.
Он решил прежде всего рассказать о нас «отцу, а потом уже Вилъгелъмине.
– Снова и снова я был готов рассказать ему обо всем случившемся, представить тебя ему, но я опасаюсь последствий.
– А Вильгельмина? – спросила я. – Я много думаю о ней.