– Да, нас несколько двоюродных сестер. О, это было так давно, и с тех пор все изменилось. Людям нельзя терять связь друг с другом.
– А где вы живете в Германии?
– Мы только что сняли небольшой летний домик на время в Локенвальде.
– В Локенвальде!
Нотки радостного удивления прозвучали в моем голосе. Тетя Каролина нашла такой восторг неприличным; тете Матильде, в свою очередь, румянец на моем лице дал бы повод подумать о появлении у меня сердечного заболевания. Мне хотелось смеяться, с сердца вдруг свалилась большая тяжесть.
– Я воспитывалась в монастырском пансионате неподалеку от Лейхенкина.
– Неужели, это совсем рядом с Локенвальдом.
– Лес Лока! – сказала я радостно.
– О, вы знаете наши старые легенды.
Тетя Каролина решила вмешаться. Эти люди, кажется, забыли от волнения, кто хозяйка в этом доме.
Чтобы отвлечь их внимание от меня, тетя Каролина предложила им выпить по стаканчику ее самодельного вина. Они согласились, и тетя призвала Эллен, но, опасаясь, что служанка плохо сотрет пыль с бокалов или что-то не так сделает, вышла проконтролировать ее действия. Тетя Матильда загнала в угол Эрнста Глайберга и просвещала его о заболеваниях сердца, но он говорил по-английски еще хуже супруги, что совсем, однако, не заботило тетю. Она не нуждалась в собеседниках – ей нужна бы аудитория.
Тем временем я повернулась к Ильзе, возбуждение мое нарастало. Она была примерно того же возраста, что и мама, и рассказывала о жизни в Даменштифте, об игра: в которые они играли в маленьком замке, как семья моей мамы навещала ее родителей и как они скакали на пот по лесу.
Глубокая ностальгия овладевала мною. Принесли вино годичной выдержки, которое тетя Каролина сочла готовым к употреблению, и свежие винные бисквиты вчерашней выпечки. Она многозначительно взглянула на меня, чтобы убедиться, что я понимаю, как важно всегда иметь под рукой вино и бисквиты на такой непредвиденный случай.
Ильза высоко оценила вино и попросила у тети рецепт приготовления бисквитов.
Так что визитом остались довольны все трое.
Это было началом. Глайберги поселились в Оксфорде, и вскоре тети и я были приглашены отобедать с ними!
Прием прошел на высоте, и тети остались им доволен хотя тетя Каролина по-прежнему считала, что у Глайбергов заморские повадки.
Мне нравилось проводить время с ними. Мы непрестанно говорили о моей матери и ее встрече с отцом во время его пешеходного похода. Их это очень интересовало Я рассказывала им о Даменштифте и монахинях. Фактически рассказывала только я, Глайберги гораздо меньше говорили о своей жизни. Тем не менее они снова очен ярко вызвали в моей памяти очарование леса, и почувствовала, что снова переменилась. Ко мне вернулось прежнее состояние, забытое после приезда Англию. Я не промолвила ни словечка о моем приключении в лесу, но думала о нем беспрестанно, и ночью после посещёния Глайбергов я представила его так четко, словно прожила его заново.
Дни проходили очень быстро, и ежедневно я виделась с Глайбергами. Я призналась им, что буду скучать без них, и Ильза сказала, что они тоже привыкли ко мне. Именно к Ильзе я привязалась больше всего, отожествляя ее со своей матерью. Она рассказывала мне об их совместном детстве, увеселительных поездках и обычаях, о которых упоминала моя мама, и маленьких проделках, связанных с Лили, так ее звала Ильза, и о которых я никогда не слышала раньше.
За неделю до отъезда Ильза сказала мне:
– Как бы мне хотелось, чтобы ты снова побывала у нас!
Радость на моем лице, казалось, поразила ее.
– Тебе действительно этого хочется? – сказала она, обрадованная моей реакцией.
– Больше всего на свете! – воскликнула я пылко.
– Полагаю, это можно устроить.
Она положила руку на талию, подняла плечи, как это часто делала.
– Я оплачу свой проезд, – сказала я поспешно. – У меня есть немного денег.
– Это необязательно. Ты будешь, конечно, нашей гостьей.
Она приложила палец к губам, словно что-то пришло ей в голову.
– Эрнст... – сказала она. – Меня беспокоит его здоровье. Если бы меня в поездке кто-нибудь сопровождал...
Это была идея.
Я закинула ее тетям во время завтрака.
– Кузина Ильза обеспокоена состоянием Эрнста, – сказала я.
– Ничего удивительного. С сердцем шутки плохи, – откликнулась тетя Матильда.
Эта поездка, по мнению Ильзы, ухудшит его самочувствие.
– Об этом нужно было думать раньше, до отъезда, – сказала тетя Каролина, полагавшая, что все неприятности, возникающие с другими, есть результат их собственной оплошности, в то время как ее напасти – следствие непреодолимого злого рока.
– Она же привезла его для консультации с доктором. – Лучшие врачи – в Англии, – сказала с гордость тетя Матильда. – Я помню поездку миссис Корсер Лондон. Я не говорила о ее болезни, но... – Она многозначительно взглянула на меня.
– Кузина Ильза хотела бы взять кого-нибудь в помощь во время поездки. Например, меня.
– Тебя!
– А почему бы нет, учитывая состояние здоровья кузена Эрнста...
– С сердцем шутки плохи. Может подвести, гораздо серьезнее, чем легкие. Хотя больные легкие – тоже плохо.
– Ну, я не сомневаюсь, что такая помощь не помешает, но почему тебе тащиться в заморские края?
– Я бы не возражала. Мне хотелось бы ей помочь. В конце концов, она кузина моей матери.
– Вот что бывает при женитьбе на иностранках, – сказала тетя Каролина.
– Здесь нужны люди, знающие толк в болезнях сердца, – сказала тетя Матильда задумчиво.
«Бог мой, – подумала я. – Неужели она напрашивается! поехать?»
Так и было. Ее страсть к болезням могла завести ее так далеко. Тетя Каролина пришла в ужас, и это было очень кстати, ибо я была уверена: не будь этого туманного предложения тети Матильды, она бы отнеслась к моему отъезду с большим неодобрением.
– Как ты вернешься обратно? – потребовала ответа тетя Каролина.
– Поездом, на пароходе.
– Одна, такая юная девушка, и путешествует одна!
– Все ездят. А потом, я еду не в первый раз. Может быть, Гревилли заедут за мной. Я подожду их и вернусь с ними вместе.
– Все это выглядит очень по-заморски, – сказала тетя Каролина.
Но я решила ехать, и мне думается, тетя Каролина почувствовала эту мою решимость, заимствованную из характера моей матери. Она называла это упрямством. Если уж я решила, так и будет. Тетя Матильда по-своему была на моей стороне, потому что была уверена: при поездке с сердцем лишняя пара рук пригодится в случае осложнения. И вот так получилось, что к концу июня, когда Глайберги покидали Англию, я была с ними.
ГЛАВА 3
Я была в необычном состоянии возбуждения. В ту ночь в охотничьем домике что-то изменилось во мне, и я никогда не смогу снова стать прежней. Иногда мне казалось, что я ужинала с богами или с одним из них по крайней мере. Он жил в Асгарде, обители богов и павших героев, вместе с Одином и Тором; этот бог был храбрым и мужественным, хитроумным и безжалостным, как и другие небожители. Он завладел моим сознанием, превратив меня в рыцаря, встретившего прекрасную даму без жалости. Одиноким и безутешным скитальцем мне предстояло блуждать по земле до тех пор, пока не найду его.
До чего может дойти человеческая глупость! И все же, с другой стороны, если бы я могла пройти тот же путь, если бы я смогла убедить себя, что встретила в ту ночь не бога, а далеко не безупречного мужчину, склонявшего меня к поступку, который для некоторых вроде моих теток был бы хуже смерти, то тогда я, вероятно, смогла бы сбросить заклятие, сковавшее меня. Я вернулась бы в Оксфорд и постигала науку хорошей хозяйки дома. Я, весьма вероятно, осталась бы старой девой, ухаживающей за престарелыми тетками, или бы вышла замуж, завела детей и воспитывала из них добропорядочных граждан. Моих дочерей никогда е послали бы в какой-нибудь Даменштифт в сосновых лесах из-за боязни, что они заблудятся в тумане и будут похищены безнравственным бароном. А кто даст гарантию, что там найдется добрый ангел в обличье некой Хилдегарды?