— Ты огромный зверь, — говорил он, смеясь, — и большая бестия. Ты вот все говоришь, что поедешь в большой город и там сделаешь карьеру, а между тем сидишь здесь и бездельничаешь. Ты лучше оставь всякую мысль сделаться юристом и стань боксером. Для юриспруденции требуются мозги, а не мускулы.
Так говорил горбун, наклонив голову набок и глядя на огромного юношу, чистившего лошадей. Тот же скалил зубы и отвечал:
— Я вам еще себя покажу!
Горбун любил общество Мак-Грегора. Он много слышал о страшной силе и вспыльчивом нраве Красавчика. Ему льстило, что такой свирепый парень чистит его лошадей. Вечером в городе он хвастался жене:
— Он у меня еще побегает!
Горбун не давал покоя Мак-Грегору. Заложив руки в карманы, он ходил за ним по пятам и не переставал донимать его:
— И еще я скажу тебе: берегись ты дочери гробовщика. Она на тебя метит. А если она тебя заполучит, то аминь твоей юриспруденции. Тогда уж вали работать в шахту. Выброси ее из головы и позаботься лучше о матери.
Красавчик чистил лошадей и мотал на ус слова хозяина. Пожалуй, горбун был прав.
Юноша и сам побаивался этой высокой бледной девушки. Иногда, когда он глядел на нее, его охватывал страх и вместе с тем безумное желание. Он уходил от него, так же как от жизни в потемках шахты.
— Он просто мастер избегать того, что ему не по нутру, — сказал хозяин конюшни Дяде Чарли Уиллеру, толкуя с ним как-то на солнышке перед дверью почтовой конторы.
Однажды вечером товарищи Мак-Грегора по работе напоили его. Это была грубая, тщательно задуманная шутка. Горбуна не было в Угольной Бухте, он остался на весь день в городе; приезжих, которых надо было везти в долину, тоже не было. Выгрузив сено и уложив его на место, молодые люди принесли пива. Они уже давно копили деньги специально для этого случая. Накопить удавалось благодаря особой системе, принятой парнями-конюхами. Если, случалось, кто-нибудь из пассажиров давал им на чай, эти деньги шли в общую кассу. Когда фонд достигал солидных размеров, они отправлялись в кабак и там пропивали его; потом они возвращались в конюшню и отсыпались на сене. Иногда, когда неделя бывала прибыльная, сам горбун вносил от себя доллар в «пьяный фонд».
Мак-Грегор выпил всего один стакан «пива». За все время своего безделья в Угольной Бухте он ни разу не пробовал спиртного и сейчас ощутил во рту крепкий и горький вкус. Он закинул голову вверх и мигом опорожнил стакан до дна, а потом быстро вошел в конюшню, чтобы скрыть слезы, вызванные отвратительным вкусом пойла.
Товарищи сидели на скамейке и покатывались со смеху. В стакане, выпитом Красавчиком, была отвратительная смесь всевозможных напитков, слитых самим кабатчиком.
— Давайте напоим этого верзилу и послушаем, как он будет горланить, — сказал владелец кабака.
Добравшись до стойла, Мак-Грегор почувствовал непреодолимый позыв к рвоте. Он споткнулся, упал ничком, сильно стукнулся головой и стал кататься по земле. Затем он перевернулся на спину и застонал. По его щеке потекла тонкая струйка крови.
Товарищи вскочили со скамьи и подбежали к нему. Страх овладел ими при виде его побелевших губ. Они пытались поднять Мак-Грегора, но он выскользнул из их рук, упал пластом навзничь и остался лежать, белый и неподвижный. Страшно испугавшись, они побежали из конюшни по Главной улице.
— Нужно найти врача, — переговаривались они на бегу. — Этому парню худо не на шутку.
В дверях мастерской гробовщика стояла высокая бледная девушка. Один из конюхов остановился и сказал ей:
— Ваш рыжеволосый Красавчик напился в стельку и лежит в стойле. Он ударился головой о косяк и весь залит кровью.
Высокая бледная девушка сперва понеслась в контору угольной компании, а оттуда они вместе с Нэнси Мак-Грегор побежали к конюшне. Немного спустя лавочник Главной улицы с изумлением увидел, как две испуганные женщины, поддерживая огромное тело Красавчика Мак-Грегора, не без труда ввели его в дом через дверь булочной.
В тот же день, в восемь часов вечера, Красавчик Мак-Грегор, все еще не особенно крепко державшийся на ногах, с лицом белым как мел, сел в поезд и навсегда скрылся с горизонта Угольной Бухты. На скамье рядом с ним лежал узел, в котором было сложено все его платье. В кармане у него был билет до Чикаго и восемьдесят пять долларов — все, что осталось от сбережений Мак-Грегора Взбалмошного. Красавчик выглянул из окна вагона, увидел маленькую сухощавую женщину, одиноко стоявшую на платформе, и безумная злоба охватила его.