Он, действительно, обладал оружием, которое было даже сильнее, чем он сам думал. В нашем беспорядочном, неорганизованном обществе ненависть становится столь же сильным импульсом, толкающим человека вперед, как любовь и надежда. Этот импульс стар, — он живет в душе человека со времен Каина[14]. Естественно и мощно он заявляет о себе в уродливых джунглях современной жизни. Возбуждая страх, он узурпирует власть.
Мак-Грегор не знал страха. Он не встретил еще властелина над собой и с презрением смотрел на людей. Кроме крепкого как кремень тела он обладал еще, сам того не зная, ясным, проницательным умом. Одно то, что он ненавидел свой родной поселок и считал его кошмарной дырой, доказывало остроту его ума; Угольная Бухта действительно была омерзительна. Чикагские богачи, прогуливавшиеся вечером по Мичиган-бульвар, вздрагивали от ужаса и опасливо озирались при виде этого огромного рыжеволосого детины, который шагал, держа в руке узел с вещами, и пристально разглядывал голубыми глазами встревоженные толпы людей на улицах. Уже в самой его фигуре скрывалась возможность чего-то неожиданного, словно из самых недр его души должен был изойти сильный удар или взрыв и всколыхнуть общую расхлябанность и слабость.
В нашем мире ничто не встречается так редко, как понимание людей.
Сам Христос, увидев торговцев в храме, в своей наивной юности разгневался и выгнал их вон, как мух[15]. История в отместку выставила его миротворцем, а спустя века храмы вновь держатся торговлей, и его слабый мальчишеский гнев забыт. Во Франции после великой революции и многоголосой болтовни о братстве потребовался лишь низкорослый и очень целеустремленный человек[16] с инстинктивным знанием барабанов, пушек и умением плести словеса, чтобы послать этих же болтунов вопить в чистом поле, ковылять через канавы и безудержно рваться прямо в объятия смерти. По желанию человека, отнюдь не верившего во всеобщее братство, те, у кого глаза наполнялись слезами при одном упоминании этого слова, умирали, сражаясь со своими же братьями.
В сердцах людей тихо дремлет любовь к порядку. Как установить его в нашей странной путанице форм, демократий и монархий, мечтаний и мук — вот в чем тайна мироздания. То, что в художнике называется страстью к форме и за что он готов с легкостью смотреть в глаза смерти, живет во всех людях. Поняв это, Цезарь, Александр, Наполеон и наш собственный Грант[17] превратили в героев тупейшие ходячие бревна, и любой из тех, кто прошел с Шерманом до самого моря[18], прожил остаток своей жизни с чем-то более сладким, мужественным и прекрасным в душе, чем то, что может внушить какой-нибудь реформатор, нудящий о братстве с ящика из-под мыла. Долгий марш, содранные глотки, жгучая пыль в носу, движение плечом к плечу, стремительное объединение общей, неоспоримой, инстинктивной страстью, вспыхивающей в оргазме битвы, когда забываются слова и остаются дела — будь то победоносные сражения или искоренение уродства, страстное слияние людей во имя достижения цели, — вот те признаки, по которым, если они когда-либо появятся на нашей земле, можно будет понять, что пришло время настоящих мужчин.
В 1893 году у мужчин, слонявшихся по улицам Чикаго в поисках работы, ни одного из этих признаков не было. Как и шахтерский поселок, из которого явился Мак-Грегор, город раскинулся перед ним расползшийся и безвольный — безвкусное, беспорядочное пристанище миллионов, выстроенное не для воспитания мужчин, а для того чтобы несколько торговцев мясом и мануфактурой наживали свое состояние.
Поводя могучими плечами, Мак-Грегор чувствовал это, хотя и не мог с точностью выразить свои чувства; его ненависть и презрение к людям, возникшие, когда он был подростком в шахтерском поселке, вспыхнули с новой силой при виде горожан, растерянных, испуганно бродивших по улицам собственного города.
Ничего не зная о положении города и о безработице, Мак-Грегор не стал ходить по улице в поисках надписей «Требуются рабочие». Он не сидел в парке, изучая объявления, которые часто служат лишь приманкой для доверчивых людей, чтобы отнять у них последнюю копейку. Длинными, размашистыми шагами Красавчик Мак-Грегор прокладывал себе путь прямо в фабричную контору. Когда кто-нибудь пытался его остановить, он только сжимал в кулак руку и, сверкая глазами, продолжал идти вперед. А кто хоть раз взглянул в его голубые глаза, тот уже не осмеливался стать на его пути.
14
15
16
17
18