— Безвредная? Тогда откажусь.
Председатель, медленно затянувшись этой синтетической дрянью, сказал с наигранной досадой:
— Такого ретроградства свет не видывал. Отстаете от жизни, что сказать, — мурчал он, в то время как у него во рту то загоралась, то погасала маленькая красная лампочка на конце длинной пластмассовой трубочки.
— Так что тебе нужно?
— «Тебе нужно», — с театральным сарказмом передразнил меня он, вставая и начав ходить вокруг меня кругами, — Это всем НАМ нужно. Полюбуйтесь на него — и еще меня хочет выставить эгоистом. Скажи мне — ты хоть сегодня, хоть раз, хоть кому‑то сказал или сделал что‑либо… как это называется… ХОРОШЕЕ?
— Не знаю о чем ты. Не сталкивался ни разу ни с чем «хорошим».
Он посмотрел меня со снисходительностью мясника.
— Врешь ведь. А как же наша старая подружка, которую надо бы встретить, раз она снова объявилась в нашем городке?
Тик.
— О чем ты? — резко сказал я. Клянусь, у меня даже немного задрожал голос.
— О ком я. О ком я.
— Говори уже.
— А разве мы не говорим? Неужели я не могу просто позвать моего лучшего друга, который мне… как родной сын! И просто взять и побеседовать с ним о былом, об общих друзьях.
Так. Тик-так, тик-так.
— Говори уже!
— Тише, тише. Не плачь, тише, тише, не плачь, дружок, все хорошо, мы с тобой.
Я был готов вырвать у этой мрази скелет из его рта.
Но он что‑то знал. И я хотел это знать.
— Обещаешь вести себя хорошо? Не убегать больше, не играть с плохими ребятами, а слушаться старших.
Я молчал и ждал.
Мы не разговаривали, мы играли в блэкджек. Мои карты цинично разрезали в шредере и сжигали одна за другой.
— Ну так что, мальчик мой, — обещаешь?
Я был готов вырвать все его органы одним движением и придушить самого дьявола его же кишками.
— Скажи: Я обещаю вести себя хорошо.
Я мог взорваться. Часы уже достаточно долго тикали. Я мог взорваться и положить всему конец.
— Если не хочешь, ну, тебя никто не держит. У нас полно сотрудников, причем — более сговорчивых.
Я мог развернуться и забиться в самый дальний угол земли и больше никогда не выходить наружу, и меня бы не нашли. Но провод перерезан. Бомба разминирована. Я не смог отбить последний козырь. Председатель разыграл партию идеально. Чтобы даже просто кого‑то похожего на нее лапали их свиньи? А вдруг это она? Или не она? Я должен узнать. Должен. Должен. Должен.
— Обещаю.
Он снова сел за стол, довольный, но в голосе и взгляде пропала вся эта гнилая игривость, и он заговорил низким ледяным тоном. Воздух достиг температуры абсолютного нуля.
— Несколько минут назад мы получили эти снимки, — с этими словами он протянул мне небольшую папку, — Взгляни сам. Тут все и так понятно.
Я резко схватил ее и вскрыл, затем вытащил несколько листов, чуть не порвав их.
— Спокойнее, это же сверхсекретные данные!
Мне было все равно, я хотел видеть то, о чем начал догадываться.
Я искренне надеялся, что мои предположения были полнейшей чушью.
И еще сильнее мне хотелось, чтобы они были правдой.
Надо быть осторожным со своими желаниями, ведь они могут исполниться.
На одном из листов была нечеткая и размытая фотография девушки, казавшейся белым приведением, забывшим, куда ему идти после смерти и тщетно пытавшимся поймать попутку хотя бы до чистилища.
Она выглядела испуганной и потерянной, но все это передавали лишь ее движения — лицо ее выражало полнейшую безразличность и даже апатию по отношению ко всему вокруг. Глаза ее смотрели куда‑то в сторону, за грань этого мира, и то, что она там видела, явно не представляло для нее малейшего интереса.
Тем не менее, я знал ее. Я не мог не знать ее. Я хотел не знать ее.
— Что все это значит? — смог выдавить из себя я.
— Хороший вопрос. Не самый лучший — но тоже неплохой. И мертвые встанут из могил, и небо зальется кровью…
— Клон? — перебил очередную тираду Председателя.
— Нет. Здесь ей на вид не меньше двадцати. Я бы даже сказал…
— Старше.
— Да. Словно время остановилось, да? Ха-ха…
На его смех я ответил лишь злобным взглядом, которые его, однако, даже умилил.
— В любом случае, официально мы пролоббировали клонирование только пять лет назад — хотя, разумеется, первые наши клоны гуляют по улицам вот уже лет пятнадцать, но все равно. Нет, это конечно, не клон.
— Сестра-близнец? Родственница? Дочь?
— У нас нет никаких сведений о каких‑либо родственниках — поверь мне, мы такое проверяем первым делом еще при устройстве на работу. А для дочери эта девица слишком уж взрослая.
— Но это вылитая копия. Слишком… похожа.