— Да уж. Ну, люди вообще весьма противоречивые существа.
— Но я не хочу, чтобы ты умирал.
— Мне ли этого не знать, — с улыбкой говорю я.
— Потому что ты сражался за этот мир. Ты должен его защитить.
— Хорошо, хорошо. Только форму мне погладишь?
Я попытался обнять ее, но она начала меня отталкивать — не от отвращения, а как будто ей срочно надо было что‑то узнать, нечто такое, без чего невозможно дышать, без чего сердце не сможет дальше биться.
— Ты меня любишь?
— Люблю? Что такое любовь? Я могу ее выпить, я могу ее выкурить? Какой мне с нее только? Это просто красивое слово, которое насквозь проржавело, как старая железяка.
Ее глаза заблестели еще сильнее — от слез.
— Я не хочу клеить на свои чувства такой пошлый ярлык. Ты достойна большего.
— Действительно…, — она тоже наконец‑то улыбнулась, — да, ты прав. Все правильно.
— Да?
— Пообещай мне кое‑что.
— Все, что угодно.
— Обещай мне, что, несмотря ни на что, ты будешь жить.
Понял?
Вот за это
ПРИГОТОВЬТЕСЬ К БОЮ.
13
Из‑за резкого выброса адреналина действие наркотиков закончилось почти мгновенно, и я успел увидеть эту черную однорукую фигуру в ослепляющем свете фар. Почему‑то я подумал, что таранить его было бы слишком предсказуемо с моей стороны, поэтому я резко затормозил, повернув руль влево.
Машину развернуло почти на девяносто градусов. Я выхватил пистолет и начал пристально вглядываться вперед.
Никого.
Справа? Тоже никого.
Казалось, что весь мир резко провалился в огромный чан с желе, и все предметы внутри этой огромной желатиновой массы двигались так медленно, что я успевал разглядеть свое отражение в кусках битого стекла.
Оставшейся рукой этот гад насквозь пробил окно, и его пальцы сомкнулись со скоростью мышеловки — но я успел уклониться и не дать ему вырвать мне кадык. Тем не менее, ему удалось схватить меня за ворот пальто.
Я сделал пару выстрелов вслепую.
Попал?
Нет. Ни звука пробиваемой брони, ни падающего тела.
И тогда я почувствовал настоящий ужас.
Эта тварь не просто отскочила, она растворилась в воздухе.
Это не камуфляж-невидимка. Это рефлексы и движения прирожденного убийцы.
Прирожденного? Нет, не то слово.
Это произведение убийственного искусства.
Во тьме снова загорелись два красных глаза.
Я повалился на спину, надеясь доползти до правой двери и как‑то открыть ее, чтобы оказаться на противоположной стороне.
Падение из окна дало о себе знать — любой контакт моего корпуса даже хоть с мягкой обивкой кресел отзывался нестерпимой болью. Ничего, отстреляемся, покурим, там и пройдет, да?
Я сделал еще несколько выстрелов — просто чтобы отпугнуть его. Сработало, кажется.
Ручка?
Где она?
Пальцы судорожно скачут по всей двери.
Щелк!
Спину обдает ледяной воздух, но мне так жарко, словно ни с того, ни с сего наступило лето — ага, конечно.
Я вываливаюсь наружу, словно машина была мне какой‑то жирной металлической мамашей.
Хм, даже шляпа не слетела.
Смотрю прямо перед собой — и, разумеется, его там нет!
Справа, посмотреть справа?
Только голова начала поворачиваться, как я остановился — если бы он побежал там, то попал бы в свет фар и выдал себя, значит…
Какой хитрец у нас тут объявился!
Он замахнулся с такой безумной скоростью, что его единственная рука напоминала скорее гигантскую косу, рассекающую воздух.
Жнец. Он и был жнецом. Хочешь скосить меня, да? Так же, как и всех остальных, сукин сын? Нет уж — это моя человеческая прерогатива. Я сам сдохну, без твоей помощи.
Я резко выкинул руку вперед, чтобы накормить его пустую рожу свинцом, но не успел я нажать на курок, как удар пришелся прямо по кисти, и пистолет, сам того не ожидая, отправился в вольный полет. Бедняга, он даже не понял, что произошло. Наверное, обиделся.
Еще один прямой удар — я успел отпрыгнуть назад.
Так, подожди! У тебя явное преимущество, старичок: выбрал бы себе кого‑нибудь не настолько пьяного, побитого, помятого, с прокуренными легкими и не под действием наркотиков.
— Не очень… честно! — сквозь зубы прошипел.
Если я пропущу хоть один удар, то моей карьере придет внезапный конец.
Удар, удар, за ним еще один — его рука словно превратилась в отбойный молоток. Возможно, закачал в себя соответствующие драйверы. А что есть у меня?
Я лишь мог строить из себя похмельного фигуриста, выписывающего настолько изящные пируэты, что смог пока сохранить свое симпатичное небритое личико.
Но долго я не продержусь, если что‑нибудь не придумаю.
Человек всегда был слабее всех зверей, с которыми ему пришлось сразиться.