Тик.
Он смотрел на меня тем взглядом, с которым смотрит гроссмейстер на растерявшегося оппонента.
Так.
— Позволь мне кое‑что спросить, только между нами, м-м?
— Спрашивай.
— Черепаховый суп. Жаркое из кролика. Что тебе больше всего нравится?
— Ближе к делу.
— Это и есть мой вопрос, — сказал он с непритворной серьезностью, — или даже так…
Он прищурил глаза. Шах.
— Что бы ты заказал, сводив ее в ресторан?
Тик.
Мат.
Я начал догадываться. Но промолчал. Не знал, что сказать. Не хотел говорить. Лишь попросил отсрочки.
— Не знаю, к чему ты. Тебе пора меньше о жратве думать — с таким‑то брюхом.
Он снова засмеялся.
— Да знаешь ты все. Знакомо ли тебе такое слово как «прогресс»? Это — движение вперед. Чем быстрее, тем лучше. Черепаха не догонит зайца — из нее скорее сделают суп. А из зайца получится превосходное жаркое. И всем этим насладится его величество Человек. Но человек слаб, он болеет, покрывается гнойниками, стареет, ломает кости, теряет зрение, простывает, режется, колется, голодает, умирает от жажды, умирает при родах, а самое главное — Человек убивает другого Человека. Странно, да? Бессмыслица какая‑то. Как тот, кто убивал, и убивал очень хорошо и много на войне, скажи мне — зачем? Зачем? Когда природа и так неплохо делает свое дело.
Он смотрел мне прямо в глаза. Я не двигался. Холод сковывал все мое тело — и не из‑за того, что в комнате упала температура. Это были очень холодные, расчетливые слова и мысли.
— Я не знаю, зачем я убивал. Мне дали в руки автомат. Мне сказали, что это — наши, а те — враги.
По ощущениям я как будто бы пересказал многотомную эпопею — настолько меня вымотали эти слова.
— И ты хорошо сработал. Идеальная машина смерти.
Так.
— И чего мы достигли? Зря ли это было? Нет — скажу я. Нет. Не зря. Жертвы должны были быть принесены на алтарь прогресса. Не все хотели идти вперед, не все были готовы приспособиться к меняющемуся миру. Те, кто стали бы обузой, были устранены. Те, кто отказывались сотрудничать — были принуждены. Скажи мне — чудовищами ли были наши отцы, и отцы наших отцов, и их отцы — те, кого потом назвали «победителями»? Отвечу за тебя, потому что ты не хочешь разговаривать. Правильно. Чтобы разговаривать, надо уметь думать. А тебе не хочется думать. Ничего — это не твоя прерогатива.
Теперь у каждого несчастного оборванца есть доступ ко всем достижениям науки — и она работает, чтобы развлекать его, кормить его, поить его, накачивать его наркотиками, отвлекать его от снега, дождя, жары и ураганов, чтобы он мог общаться, смотреть, слушать. Дети больше не издеваются на теми, кто хоть чем‑то выделяется. Преступность снизилась — зачем, когда есть реалистичные виртуальные симуляторы. У несчастных людей, не познавших всех прелестей чужого, а то и своего пола, есть абсолютно натуралистичные любовники-андроиды, которые их не предадут, не изменят им, не скажут «у меня болит голова» или «я устал». И все что от тебя требуется — работай. Приноси пользу обществу. Это ли не то, чего мы все всегда хотели? Иногда я думаю, — сказал он после короткой паузы, — что один ты ничем никогда не доволен, друг мой.
Но, к сожалению, мире остались вещи, которые так и не удалось победить, а именно — смерть. Как жаль, что она так безвременно забрала тех, кто не сумел ей противостоять. Но — что поделать. Все мы хотим повернуть время вспять и снова повидаться с нашими… особенно любимыми, да?
— Восхитительно. Вам компьютер такие речи пишет? Мне понравилась часть про наркоту. Очень благородно
— И это мне говорит человек, который хлещет тоник каждый раз, когда ему надо хоть немного пошевелить мозгами, — взорвался он смехом.
Тик.
Это был не страх.
Меня начало слегка трясти только от злости, обиды и усталости.
— От моих мозгов мало что осталось.
— Что верно, то верно, дружок.
Несколько секунд он просто молча смотрел на меня, ехидно улыбаясь, ожидая чего‑то. Я не торопил его. У нас впереди целая вечность.
Затем он достал из кармана пиджака маленькую стальную коробку, нажал на кнопку и с резким щелчком, в этой тишине сравнимым только с выстрелом из 88-миллиметровой пушки, открыл ее.
— Сигарету? Совсем безвредная.
Я лишь дальше смотрел на него. Затем достал свою пачку, вытащил одну, резко и судорожно помял ее и закурил.