99
Малая Медведица, она же Малая Колесница (Hom, Od v.272), она же Кюносура, «Собачий Хвост» (Arat, Phaen 52), традиционно ассоциировалась с Каллисто (Apollod iii.8.2; Eratos, Cat I; Schol. ad Lyc, Alex 481; Hyg, Fab civ, clxxvi; Ov, Met ii.409–507; Serv ad Virg, Georg i. 138; Lactantius Placidus ad Statius, Theb iii.685).
(обратно)
100
Только у Гигина мы находим утверждение, что «Партенон» (Дева) была дочерью Алоллона и Хрисофемиды (Ast ii.25.2). Какая бы то ни было связь с матерью Партенопея представляется сомнительной. Соперничающая аттическая традиция утверждает, что девой была Эригона, которая повесилась после того, как был убит ее отец, Икарий, после чего была вознесена на небо, подобно Волопасу или Арктуру (Callim, Aet 178).
(обратно)
101
«Арктуром» (Стражем Медведицы) традиционно считался Арк, от которого произошли «аркадяне» вообще и, пять поколений спустя, Аталанта в частности. (Ov, Met ii.409–530; Fas ii. 183; Hyg, Fab clxxvii; Apollod iii.8.2). Восход Арктура утром предвещал наступление осени (Hes, ТД 610; Plat, Законы 844е; Soph, Oed Tyr 1137; Hippoc, Epid i.2.4; Thuc ii.78), восход вечерний — начало весны (Hes, ТД 567).
(обратно)
102
Aristoph, Lys 785—96.
(обратно)
103
Apollod iii.9.2.
(обратно)
104
Свои «melanai», согласно оракулу, приведенному у Полиэна (Strategemata i.l9). Лакедемонянам, которые задали вопрос относительно местонахождения могилы Ореста, дельфийская пифия пропела следующее: «В Тегее Аркадской / В месте ровном и гладком, где дуют два ветра / И удар падает на удар». Описание это было интерпретировано как описание кузницы (Hdt i.67.4—68.3; Diod Sic ix.36.3; Paus iii. 11.10, iii.3.6). Еще одно дельфийское пророчество заставило лакедемонян отправиться в поход на Тегею, неся с собой цепи для тамошних жителей, которых предполагалось обратить в рабство. Кончилось дело тем, что нападавшим самим пришлось носить эти кандалы, трудясь на Тегейской равнине (Hdt i.66.1–4), под которой, видимо, следует понимать «Мантурийскую» равнину, протянувшуюся на пятьдесят стадий от города (Paus viii.44.7, viii.54.7). Дубовые леса росли вдоль дорог на Мантинею (Paus viii. 11.1), Тирею и Аргос (Paus viii.54.4–5), таким образом окружая долину со всех сторон; впрочем, были они вполне проходимы, даже если у вас недоставало половины ноги, если, конечно, можно доверять истории о бегстве Гегесистрата Элидского (Hdt ix.37.1–3 et vid. n. 103). Дорога на Аргос проходила между Креополем (Strab viii.6.17, по другим источникам неизвестен) и горой Парфенией (Hdt vi. 105.1), на которой Авга, по дороге на казнь, родила Телефа (Alcidamas, Od 14–16) и которая кишмя кишела черепахами, коих местные крестьяне защищали из суеверного страха перед Паном (Paus viii.54.7). Расположенные далее к югу горы образовывали район под названием Скиритида и представляли собой естественную преграду для спартанских вторжений (Diod Sic xv.64.3). Агесилаю пришлось совершать более чем замысловатые маневры, чтобы избежать засады в узкой долине, ведущей на Тегейскую равнину (Xen, Hell vi.5.16–18), которая предоставляла возможность занять позицию пусть и не слишком хорошо защищенную, но зато весьма выигрышную (Xen, Hell vii.5.7–9). Со своей стороны, противостоящие Агесилаю аркадяне имели возможность перебрасывать силы от Алей к Тегее даже по ночам (Xen, Hell vi.5.15).
В переводе Г. А. Стратановского текст дельфийского пророчества, данного спартанцам относительно могилы Ореста, звучит следующим образом:
Есть в Аркадии град Тегея на низкой равнине, Веют там ветры (их два), гонимые силой могучей. [Слышен] удар, отраженный ударом, и беда возлежит над бедою… Сын там Атрида сокрыт земли животворной на лоне. Прах его перенесешь и станешь владыкой Тегеи.Правильную интерпретацию пророчества, согласно Геродоту, дал некий Лих, спартанский агатоэрг, т. е. магистрат из всадников, выбираемый на один год и наделенный полномочиями посла по особым поручениям. Некий тегейский кузнец, за работой которого наблюдал Лих, проговорился о диковинном захоронении с гигантским человеческим костяком, которое он обнаружил на своем подворье. Лих организовал самую настоящую операцию прикрытия, в ходе которой его якобы осудили в родном городе за преступление, которого он не совершал, и приговорили к изгнанию. Уломав кузнеца и убедив его сдать ему двор с кузней в аренду, Лих выкопал кости и переправил их на родину, после чего спартанцы стали с завидной регулярностью побеждать тегейцев, от которых до той поры терпели поражение за поражением (Hdti.67.4—68.3). Кости Ореста показательнейшим образом были перезахоронены в Спарте возле храма Мойр (Paus iii.11.10).
(обратно)
105
Ксенофонтовы «ночные охотники» были профессионалами (Xen, Mem iv.7.4). Изобретение и использование сетей (Ор, Cyn ii.25) осуждалось как спортсменами (Ar, Cyn xxiv.4–5), так и моралистами (Plat, Nom vii.822d—24а), но даже перед самыми спортивными по духу охотами по ночам расставляли западни (Xen, Cyn ix.l 1—16), а оленей, водившихся на горе Парфении(Apollod ii.7.4, iii.9.1), поймать днем было практически невозможно (Xen, Cyn ix.17), если вы, конечно, не Ахилл и не в состоянии, подобно ему, просто-напросто загонять их насмерть (Pind, Nem iii.51—2). Среди посвятительных даров, которые приносили богам отходящие от дел охотники, мы встречаем охотничьи сети, петли, капканы (Anth Gr vi. 152), силки, клетки, птичий клей (Anth Gr vi. 109), жерди для ловли зайцев, шесты для ловли птиц (Anth Gr vi.152), сети для ловли птиц (Anth Gr vi.181), манки на перепелок (Anth Gr vi.296). Все это — сплошь атрибуты ночной охоты. Бегство Гегесистрата из Спарты в Тегею спровоцировало самую масштабную в тамошних местах ночную охоту: «Он лежал [в темнице] в окованной железом [деревянной] колодке. Случайно ему удалось завладеть принесенным кем-то в темницу ножом, и он тотчас замыслил самое смелое дело, какое когда-либо, насколько нам известно, совершал человек. Гегесистрат отрезал себе ступню, чтобы вытащить остальную часть ноги из колодки. После этого он подкопал стену, так как выходы охранялись стражей, и бежал в Тегею. Ночью он шел, днем же скрывался в лесу и отдыхал, и на третью ночь благополучно добрался до Тегеи, хотя весь Лакедемон поднялся на поиски беглеца» (Hdt ix.37.2–3). Тегейским ночным рыбакам, судя по всему, случалось терпеть неудачи, вполне сопоставимые с неудачей преследователей Гегесистрата (Simonides fr. 163 ар. Aristot, Poet i. 1365a).
(обратно)
106
Кнемиды— поножи, наголенники(греч.).
(обратно)
107
Девкалион и Пирра заново населили землю после потопа, бросая камни себе через плечо на склоне горы Парнас по научению либо Зевса (Apollod i.7.1, iii.14.5, Pind, Ol ix.41—5), либо Фемиды (Ov, Met i.367ff). Из камней, брошенных Девкалионом, вырастали мужчины, из брошенных Пиррой — женщины. Кадм населил Фивы, убив дракона и посеяв половину его зубов (Eur, Ph 656; Pind, Pyth iii. 167, Isth vi. 13; Ov, Met iii.32). Ясон повторил сей акт, высеяв оставшиеся зубы в Колхиде (Ар Rhod iii.ll78ff.). Потомков этих «землеродных потомков драконьих зубов» (Plat, Soph 247с) можно было узнать по родимому пятну в форме наконечника копья (Aristot, 1454b; Dio Chrys iv.23) (Перевод в данном случае является компромиссным. В английском оригинале цитата из Платона дается следующим образом: «aboriginal sons of the dragon's teeth». У самого Платона речь идет о «спартах и автохтонах», σπαρτοί τε ϰαί αΰτχθονεϛ. Русский перевод С. А. Ананьина (Платон. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 4) в данном конкретном месте весьма неточен («те из них, которых породила земля»).). Афины возводили родословную своих царей к троим «Сыновьям Земли»: Кекропсу (Apollod iii. 14.1), Кранаю (Apollod iii. 14.5) и к отобравшему у него власть Амфикгиону (Apollod iii. 14.6, sed vid. Mar Par 8—10; Paus i.2.6). Афиняне утверждали, что их «посадили» в эту землю Гефест и Афина (Plat, Crit 109d). Автохтония была для них источником своеобразной гордости (Eur, Ion 29, 589; Aristot, Rhet 1360b; Plat, Menex 237b), а сама эта гордость — поводом для насмешки (Aristoph, Lys 1082, Vesp 1076). Другие городские центры возводили свою историю к другим «землеродным» отцам-основателям: Пеласгу (Hes, Cat fr. 30 ар. Apollod ii. 1.5; Apollod iii.8.1), Лелегу, сыну Клеохарии (Apollod iii. 10.3), Этолу (Strab x.3.2, хотя процитированная надпись двусмысленна) и Локру (Hes, Cat fr 82 ар. Strab vii.7.2).
(обратно)
108
Жертвоприношение Артемиде Лафрии наблюдал Павсаний в Патрах, где совершали его калидонцы, переселенные в эти места в 14 г. до н. э. по приказу Августа: «Кругом алтаря они вбивают колья еще зеленые, каждый в 16 локтей длиной, а в середину на жертвенник они наваливают сухих дров. При наступлении праздника они делают подход к жертвеннику совершенно ровным, заваливая землей ступени жертвенника. […] Бросают на жертвенник живых птиц из тех, которых употребляют в пищу, и всяких других жертвенных животных, кроме того, диких свиней, оленей и косуль; другие приносят волчат и медвежат, а иные и взрослых животных. На алтарь кладут также плоды культивированных фруктовых деревьев. После этого поджигаются дрова. Я видел здесь, как медведи и другие животные, лишь только огонь начинал охватывать дрова, бросались за загородку, и некоторым удавалось силою прорваться; но те, которые их привели сюда, вновь заставляют их вернуться на костер. И никто не помнит, чтобы какой-либо зверь тронул хоть одного из присутствующих» (Paus vii. 18.11–13, et vid. Paus iv.31.7).(*41) Лукиан из Caмосаты сообщает о еще более чудовищном обряде (De Syria Dea xlviiii). Миролюбивое поведение животных было условием проведения жертвоприношения (Aesch, Ag 1297; Plut, Pel xxii; Porphyr, De abstinentia i.25; Inscr Kos xxxvii; Dio Chrys, Orxxii.51; Apollonius Paradoxagraphus, Mirabilia xiii). Богиня получила имя Лафрии «по имени одного фокидского гражданина;…Лафрий, сын Касталия, внук Дельфа, создал для калидонцев эту древнюю статую Артемиды» (Paus vii. 18.9), или же оно может быть производным от «Лаофорус» («Защитница Пути» или «Перемещающая людей») или «Элафос» («Богиня оленей»). При раскопках на месте отправления культа были обнаружены коровьи и телячьи рога, вместе с медвежьими клыками, черепашьими панцирями, остатками от тушек саранчи, конскими костями и конскими же зубами — но ни единого оленьего рога обнаружено не было. Существовали и другие сходные празднества: Элафеболии в Гиамполе и праздник Куретов в Мессении (Paus x.1.6; Plut, Mul Virt 244). Добровольному самосожжению Геракла на горе Эте празднество в честь Артемиды Лафрии должно было по времени предшествовать (Pind, Isth iv.67–74; Schol. ad Hom, Il xxii. 159). И даже во времена Ксенофонта еще было принято сжигать свиней заживо в качестве жертвы Зевсу Милихию (Xen, Anab vii.8.4 et vid. Schol. ad Thuc i.126), но подобное жертвоприношение было относительно недорогим.