Он не ждал ответа, расценив молчание Джесс как знак согласья, и быстро ушел в дом.
Оставшись наедине с собой, Джесс только молча хлопала глазами. Что это? Неужели он может отмахнуться от сказанного как от пустяка, не стоящего выеденного яйца? Ей такое не по силам…
Но сейчас было не то время, чтобы приставать к Лоренцо с расспросами. Она достаточно часто видела Скарабелли в таком настроении и понимала: понукания приведут к тому, что он упрется еще сильнее. Разговаривать с ним сейчас — то же, что прошибать лбом стену.
Оставалось только подчиниться… для виду. Она будет продолжать отдыхать, купаться, загорать. Пусть Лоренцо думает, что все идет так, как ему хочется. Но в один прекрасный день она осторожно спросит его об этом загадочном заявлении. И на этот раз получит ответ.
Как ни странно, день, начавшийся так неудачно, прошел спокойно. Они выполняли намеченную Лоренцо программу: плескались в нагретой солнцем воде, загорали на пустынном пляже. А потом, скрываясь от палящего зноя середины дня, вернулись в прохладную спальню с кондиционером и закрытыми ставнями.
В спальне тоже все было как обычно. Стоило Лоренцо обнять и поцеловать Джесс, как присущая ему магия заставила ее забыть об утренней размолвке. Полные чувственности прикосновения по очереди пробудили ее чувства, пока она не стала покорной глиной в его руках, ничего не соображающей и способной лишь стонать от страсти.
Впрочем, нет… На этот раз в их отношениях возникло нечто новое. Они занимались любовью более жадно и страстно, чем всегда. Тело Джесс, сгоравшее от желания, окончательно вышло из-под контроля. В таком состоянии она не могла уловить разницу. И лишь когда долгий день, полный чувственных утех, остался позади и любовники были готовы погрузиться в сон, вызванный не столько пресыщением, сколько крайней усталостью, Джесс вновь задумалась над утренними словами Лоренцо.
«Может быть, мы оба не выдержали испытания. Каждый по-своему».
С этой мыслью она уснула, с нею же и проснулась.
День незаметно подошел к концу. Начинались сумерки. Лежавший рядом Лоренцо еще спал; его напряженные черты расслабились, длинные пушистые ресницы отбрасывали тени на высокие скулы.
Занятая своими мыслями, Джесс встала с кровати и, как обычно, пошла принимать душ и мыть голову. Готовясь к обеду, она вынула из шкафа простое тонкое зеленое платье. Но все это время она думала, размышляла, раскидывала мозгами…
«Мы оба не выдержали». Неужели дерзкий, высокомерный Лоренцо Скарабелли признался, что совершил ошибку? Никогда! Но его слова звучали так, словно он был готов допустить такую возможность.
Она вышла на маленький балкон, чтобы просушить волосы на солнце, и услышала, как Лоренцо заворочался, а потом тоже пошел в душ.
Господи, как же он любил меня! — с тоской подумала Джесс, вспомнив подаренную шкатулку с осенними листьями. — Но какие чувства он испытывает ко мне теперь? Говорят, от любви до ненависти один шаг. Впрочем, кажется, это не тот случай. Иначе он не повез бы меня на Сицилию, в дорогой ему дом отца и деда.
А что, если от любви один шаг не до ненависти, а до безразличия? Вдруг Лоренцо действительно чувствует к ней только сильную физическую тягу, о которой так красноречиво говорит, и ничего больше? Да, когда-то он любил ее. Но не морочит ли она себе голову, мечтая, что настанет день, и эта любовь оживет?
Раздавшийся сзади легкий шорох заставил ее вздрогнуть. Спустя секунду она ощутила прикосновение губ Лоренцо — как раз над застежкой ожерелья из золотых листочков.
— Дам сто долларов, если расскажешь мне, о чем задумалась, — с усмешкой проговорил он и встал рядом, облаченный в очень шедшие ему черную рубашку и черные брюки.
— Раз уж мы в Италии, надо говорить «дам сто лир»… Хотя, конечно, сто лир — не деньги… — Джесс занервничала. Надо было собраться с мыслями, что-то придумать и в то же время не дать ему почувствовать правду. — Если хочешь знать, я думала о том, как тебе удается покидать остров. Когда я вспоминаю о том, что придется уехать отсюда, у меня сжимается сердце.
А уехать придется — и очень скоро. Отпуск близится к завершению. Еще дня два, и надо будет возвращаться в Рим, оттуда в Нью-Йорк…
— Это нелегко, — признался Лоренцо. — Но меня утешает мысль о возвращении.
О чьем возвращении? Его? Или их обоих? Этот вопрос был слишком важен для Джесс, чтобы осмелиться задать его.
— Мы поговорим об этом за обедом. Об этом и многом другом.
— О чем другом?
Но Лоренцо только покачал головой, взял Джесс за руку и повел за собой.
— Позже, — сказал он. — Сначала нужно поесть. Что касается меня, то я голоден как волк. — Тут Скарабелли лукаво покосился на нее. — Можно подумать, что сегодня днем я разгружал вагоны, а не нежился в постели.