- Што сумно смотришь? Упрекаешь меня? Лучше было сабелькой её али с винтореза. - Вахмистр вздохнул. - Не воин она, а баба - вот бабскую смерть и приняла. У них же сговор был с мужиком ейным. Он сынов послал на смерть, а як мы возвернемся опосля рубки, тута она нас и встренет простоволосая, а он тем часом в овраг за подводами. Так-то вот, Назар! Ты не на маневрах в Царском Селе, а на войне промеж врагов лютых. Слабину дашь - сгинешь сам и товарищей подведешь. Мы у энтого куркуля цельный обоз реквизировали - а это армии нашей большая подмога. Так-то вот!
В станице Назар отделился от обоза и поскакал к базу. Хотелось ему скорее увидеть Наталью и согреть свою душу теплом её глаз. Встретились. Наталья вдруг предложила пройтись станицей. День уже склонился к вечеру и на небе зажглись первые звезды. Они шли улицей рядышком, и Назару не хотелось слов, а просто хотелось идти вот так далеко-далеко, где нет войны и крови.
- Я с твоим братом гутарил, - сказал Назар. - Он сказал, что тебе этой весной пятнадцать годов будет.
- А тебе, сколько лет? - спросила девушка.
Назар помолчал, а потом сказал. - Я казак!
- А я казачка! - рассмеялась Наталья.
- А где твои родичи? Мать? Батька?
- Мама умерла, а папа где-то воюет.
- Офицер? - спросил Назар.
- Офицер, - ответила Наталья. - Он до революции был при Генеральном штабе.
- Ты дворянка?
- Это имеет значение?
- Я из казаков, - ответил Назар. - И род мой казачий. Пойдешь за меня?
Назар остановился, взял девушку за руку.
- Знаю, что сейчас не время за то говорить, но сердцу не прикажешь. Люба ты мне.
- Не знаю, - ответила девушка казаку, а сама опустила глаза, но руку не убрала. - Без папенького слова никак нельзя.
- А ты мне свое слово скажи, чтоб мое сердце не колотилось в груди пойманной птахой. Я тебя сберегать буду, а придет время, и родительское благословление спросим.
- Я даю тебе слово, - просто сказала Наталья и посмотрела Назару в глаза. - И ты мне дай слово.
- Какое слово? - спросил Назар.
- Слово, что живой будешь. От врага не хоронись, но от сабли уберегись.
- Такое слово я могу тебе дать, не тех я кровей, чтоб от неприятеля бегать - пятками сверкать. За то я деду своему и отцу слово давал. Царю-батюшке присягал перед сотней братьев-казаков.
- Вот, Назарушка, мы и сладились. Пойдем в церковь.
- Так я тебя туда и веду. Как с база мы с тобой вышли, так я решился тебе сказать и улицей повел, что до церкви ведет.
В церкви Назар с Натальей помолились, поставили свечи. Назар снял с груди нательный крест с колечком.
- Маманя помирала, мне это колечко подала. Велела своей суженой на пальчик надеть, как слово скажу. Вот я тебе, Наталья, слово-то и сказал. Маманин зарок исполняю - надень это колечко и прими его, как мамани моей благословление.
Назар надел на палец Натальи кольцо, поцеловал её в щеку три раза, перекрестился на образа. Наталья тоже перекрестилась.
- Теперь мы вместе от сего дня и до последнего, - сказал Назар. - Веришь мне?
- Верю, Назарушка! - ответила Наталья. - Коли я тебе люба, так и ты мне люб и слово мое верное.
Они вышли из церкви радостные, счастливые, оба красивые и молодые. Жизнь пробивалась через грохот орудий и ружейную стрельбу, сквозь кровь и стоны, и никакая смерть и распри не могли остановить это человеческое движение жизни.
Намерение Назара идти с войском усилилось после общего построения и речи Корнилова. "Здешние казаки держат вынужденный нейтралитет, и мы их понимаем. На Кубани - наоборот. Мы ожидаем встретить не только сочувственное настроение, но и материальную поддержку. Наконец, уцелевший от захвата большевиками центр власти - Екатеринодар - даст нам возможность начать новую большую организационную работу". Назар и Нефед вместе с вахмистром остались при обозе. Командование походом требовало особенно осторожного отношения к населению. Просили, поупали за дорогую цену все: продукты, фураж, обувь, транспорт. Сутками обозники мотались по округе в поисках жизненных припасов. Наконец выступили. Шли медленно, останавливаясь на дневки в каждой станице. Морозы постепенно стихли, и наступившее тепло превратило дороги в непролазную грязь, в которой добровольцы буквально оставляли обувь, продолжая идти босыми. Не хватало продуктов, шли впроголодь. Участились стычки с красными. У станицы Хомутовской эскадрон большевиков подошел вплотную к станице и открыл огонь. Ближний к противнику стоял обоз, охраняемый добровольцами. После первых выстрелов нестроевые, сломя голову, помчались кто куда. Вахмистру с Нефедом с трудом удалось сдержать метущихся людей и организовать оборону, пока не подошли казаки и не остановили красных, а потом обернули их в бегство. Осталось много убитых и раненых с обеих сторон. Наталья плакала. Она первый раз увидела сражение и его итоги. Вид убитого шрапнелью гимназиста приведет в паническое состояние любого мужика, а тут девушка, почти ребенок. Но девушка справилась с нервами и, как могла, помогала санитарам и сестрам милосердия. Вернулась к повозке вся перепачканная кровью и рухнула без сил. Назар укрыл её буркой, стер с рук и лица кровь. Сердце его сжалось от боли и бессилия. Казаки стреляли казаков - русские били русских. Это уже не революция - это самая настоящая война, и если на этой войне народ истребляет самого себя, то выгодно это тому, кто ненавидит этот народ и хочет его истребления.