В объятии Зверя. Том 2
1 Рудная пыль
Вязкая грязь дороги хлюпала под копытами лошадей, и от промозглого холода стыли ноги в кожаных сапогах, а онемевшие пальцы едва удерживали поводья. Будто не начало лета стояло на дворе, а облетелая осень.
Ингрид не замечала, как от непогоды дрожало тело. Весь её взор был обращён внутрь, туда, где беспомощно билось отчаяние: набульский царь испустил кровь её рода, а Рейван предал. Защитой от накрапывающего дождя служил ей теперь не покров плаща, а зов мести.
Мерное хлюпанье копыт по грязи казавшейся нескончаемой дороги притупляло восприятие жизни, убаюкивало. Холод вызывал спасительное онемение. Ингрид прикрыла глаза, готовая предаться дрёме, но рука коснулась клинка, висевшего на поясе, — и в груди защемило, зарезало, закололо, будто порыв ветра разбудил пламя в тлеющих углях, и они возгорелись с новой неутолимой силой.
Ингрид везла с собой меч, который никто не посмел отнять, потому что она доказала своё право на него. Но это был не её меч — свой она навсегда потеряла в сражении. Это был меч Рейвана, который он оставил в маленькой тёмной комнате Хёнедана, там же, где оставил много своей чёрной кзоргской крови.
Она тосковала по нему.
Знала, что никогда больше не увидит его сурового лица и теплоты взгляда. Не услышит его голоса: низкого и сильного, как гул водопада, грозного с воинами и мягкого, когда он был с ней наедине.
И она злилась на него.
Однажды, будучи ещё маленькой, она взяла деревянный меч брата и обратилась к отцу:
«Посмотри на меня, посмотри, как я могу!»
Она желала увидеть на лице родителя гордость, но отец отнял оружие.
«Никогда не трогай мужские вещи, девчонка!» — сказал он.
«Я стану сильнее тебя, Рейван, — стиснула зубы Ингрид. — Мы разобьём набулов! И ты нам не нужен! Мне — не нужен!»
Тирно ехал на коне подле Ингрид и видел, как её рука гуляла от раненого лица к эфесу клинка. Рудокоп догадывался о её мыслях, и, чтобы отвлечь от тревоги, он скрутил из соломинок фигурку коня и протянул его ей.
— Я не ребёнок, — отмахнулась Ингрид.
Тирно отпил мёда из фляги и, сомкнув губы, бережно убрал лошадку за пояс.
Когда воины покидали Хёнедан, рудокоп долго ходил среди снаряжённых повозок и готовых выдвигаться в путь воинов с чёрным опустошением в сердце, которое не могли утолить ни сладкий мёд, ни горький хмель. Нордхейм был захвачен, Дэрон погнался на юг за Владычицей, а Ингрид пошла под опеку своего деда вана Вульферта из Аскота. Тирно не знал, где ему найти пристанище, и двинулся за Вульфертом и Волчицей.
Скоро показались изгороди селения, а затем выросли рассеянные по лесу лагеря рисских ванов, прибывших на Совет в Скаво, чтобы избрать нового вождя. Ван Вульферт разместил своих людей под пологами, отгородившись щитами от других станов. Для Ингрид поставили отдельный шатёр, снабдили походной постелью и тёплыми шкурами.
Ван Вульферт не взял Ингрид с собой на Совет.
Весь день лил дождь, и она, обозлённая, металась в неведении по тесному шатру и томилась злостью. Иногда присаживалась на застеленное шкурами ложе и тосковала по матери, по тёплой руке, что ложилась на её непослушную голову и утирала слёзы.
***
Ингрид гадала, кого теперь изберут Верховным ваном. Она готова была идти за любым вождём, лишь бы тот повёл войско на Нордхейм, потому что желала отомстить за отца, за мать и за разорённый дом.
— Ри, обед готов. Пойдём, — позвал Тирно.
Ингрид кусок в горло не лез, но она решила идти под общий полог, потому что так скорее могла узнать новости.
Дым костра низко стелился по земле, примятый тяжёлой моросью. Молодая трава, напитанная влагой, хрустела под ногами. Крупные капли, скопившиеся на ветвях, срывались вниз, звеня по натянутой, словно барабан, поверхности лужи.
Соратники Вульферта собрались у трескучего огня, ели и обсуждали последние слухи. Они говорили о том, что ван Стейнвульф отковал и привёз золотую гривну, рассчитывая, что его изберут Верховным ваном. Ван Гутруд чуть не вышел побороться с ним один на один, потому что тоже желал быть вождём, но не решился прослыть человеком со вздорным характером. Больше всего обсуждали Эйнара: каков он был, как выглядел, соперник ли он Стейнвульфу?
— У него клыки, как у волколака, и зовут его Зверь, — говорили одни.
— Чушь, — отвечали другие.
— Чушь или не чушь, но ван Харальд говорит, что без Эйнара они не выстояли бы. Набулы подвели орудия и послали на штурм полсотни кзоргов. В Хёнедане могла случиться та же резня, что и в Нордхейме.
— Не было у него клыков, — ответила Ингрид. — Но сражается он и правда лучше любого из людей.
Никто не поспорил с Волчицей, ведь она была в осаждённой крепости, видела Эйнара в бою и даже получила ранение. Один из воинов протянул Ингрид кубок с мёдом, она выпила и почувствовала, как нутро согревается волнующим теплом. Воспоминания о сражении наполнили её одинокое щемящее сердце ощущением близости к воинам. Жизнь больше не казалась такой беспросветной.
К вечеру дождь перестал вымачивать землю, поднялся ветер, а Вульферт принёс для Ингрид известие:
— Верховным ваном будет Стейнвульф из Лидинхейма.
Ингрид кивнула — она предполагала такой ответ. Ван Стейнвульф был старым соратником Ингвара, сражался с ним бок о бок в прежней набульской войне. Он приезжал в Нордхейм на большие праздники вместе со своими сыновьями. Мальчики гоняли по двору собак и ломали её соломенных кукол. Но Ингрид любила их, потому что они разрешали ей играть с их мечами — и это были мечи из настоящего железа.
— Ты станешь женой Ульвара, его мледшего сына, — произнёс Вульферт. — Кровь Верховного вана должна перейти в новый род.
— Ульвара⁈ — вскипела Ингрид. — У него ведь и бороды ещё нет!
— Остальные женаты, — развёл руками Вульферт. — Пойдём, поздороваешься. А завтра, как только жрицы огласят нового Верховного вана, мы справим свадьбу.
— Свадьба — это хорошо, — зашумели воины. — Выпьем за Волчицу и клан Стейнвульфа!
Сердце Ингрид снова сделалось опустошённым. Никто из соратников не способен был понять её и защитить. Превозмогая себя, Ингрид побрела за своим дедом и его соратниками за пределы лагеря. Она шла медленно и не поднимая головы.
Приблизившись к шатрам Стейнвульфа, Ингрид увидела за изгородью выставленные красно-жёлтые щиты Лидинхейма. Ван в расслабленной позе стоял впереди своих главных воинов, оперев одну руку о висевший на поясе меч. После каждого убитого врага Стейнвульф украшал бороду маленьким золотым колечком. И теперь борода его сверкала, словно нагрудник доспеха. Чёрное от рунных узоров лицо было похоже на медвежью морду, а глаза хищно светились звериной желтизной в отблесках факелов.
Из-за спины Стейнвульфа вышел Ульвар и, выпятив узкую грудь, встал рядом с отцом. Если бы парень не был одет в доспех, то по гладкому, без бороды, лицу, пухлым губам и большим глазам его можно было бы принять за девочку. Воинское облачение Ульвара блестело, натёртое маслом, и выглядело так, словно никогда не было тронуто мечом.
Вульферт подошёл к Стейнвульфу. Они низко и тяжело зарычали друг другу в лицо.
— Тридцать снаряжённых верховых воинов за девочку… — услышала Ингрид слова деда.
— Да ты хочешь лишить меня половины моего воинства! — ответил с насмешкой Стейнвульф. — Золото, шкуры, зерно — бери, а воины мне нужны самому. Тёмные времена грядут.
— Двадцать воинов! — настоял вождь Аскота.
Ульвар неласково осмотрел Ингрид, остановив взгляд на её изувеченном лице, и что-то нашептал отцу.
— Знаешь, Вульферт, от такой девки может и не народиться детей, — кивнул Стейнвульф. — Больше десяти воинов не дам.
— Пёс с тобой! — согласился Вульферт.
***
Когда все условия были оговорены и соратники вана Стейнвульфа подняли щиты, уходя вслед за своим вождём, Ингрид бросилась вперёд.
— Мы пойдём на Нордхейм? — спросила она, устремив взгляд на вождя Лидинхейма.