— Гвардеец? Был в битве? — произнёс Рейван по-набульски.
— Командир отряда, — кивнул набул.
— Что ты пришёл мне сказать?
— Царь Вигг держит в плену Ингрид Волчицу и готов отпустить её в обмен на… — набул сглотнул, кадык его дёрнулся, — на тебя самого. Принеси ему золотую гривну лично.
— Ублюдок! — выругался Рейван, ударив кулаком по стене.
— Что он сказал, Эйнар? — нахмурился Арнульф.
Рейван стиснул челюсти и помотал головой.
— Завтра, — произнёс посланец, стараясь дышать ровно, — в полдень… если ты не придёшь к нему, он её убьёт.
Договорив, набул покорно опустил голову.
— У него Ингрид, да⁈ Вигг требует выкуп⁈ — зарычал Арнульф. — Выпусти ему кишки! — он пнул ногой посланца. — Хрен ему, а не выкуп!
— Отпустите его, — приказал Рейван.
Он глубоко вздохнул, сдерживая гнев, поставил руки на пояс и широко зашагал по комнате.
— Эйнар! Твоё время диктовать условия — ты победитель! — сказал недоумевающий Арнульф. — Скажи ему, если не освободит Ингрид, ты придёшь и разгромишь его. Ему конец!
— Отпусти посланца за ворота, Арнульф, — повторил Верховный ван. — Обсудим всё после.
Рейван вышел на холодный двор и увидел, что с неба сыплется снег. Он устало опёрся на перила крыльца. Тошнота подступила к горлу, и он приложил руку ко рту, усмиряя вдруг накативший приступ.
Под крыльцо подошли два тяжело дышавших воина. Они вырыли за северными вратами могилу для Владычицы Корды.
— Готово, ван Эйнар, — поклонились они.
Он молча кивнул им, продолжая зажимать рот рукой. Спустя несколько ударов сердца колючий мороз ослабил тошноту. Рейван выпрямился.
На дворе разожгли костры и нагрели воду, чтобы воины могли смыть с себя кровь и переодеться. Люди сновали взад и вперёд, будто на ярмарке. К Рейвану приблизился молодой воин с дымящейся бадьёй.
— Ван Эйнар! — поклонился он. — Умойся перед пиром!
Рейван согласился и скинул плащ. Снять кольчугу оказалось нелегко — всё тело болело.
— Принеси мне рубаху, — сказал он, кряхтя. — Из покоев принеси…
От горячей воды по измученному телу пробежали мурашки незаслуженного блаженства. Рейван хорошенько оттёр лицо, шею и плечи от крови и липкого горького пота. Высморкался и натянул шерстяную рубаху, которую связала ему мать.
В ворота устало вошёл Лютый, серый от отчаяния, со склонённой головой. Он разыскивал Ингрид среди трупов на поле боя, но так и не нашёл. Он медленно брёл по двору и беспрестанно сталкивался с воинами.
Рейван вернул на плечи толстый меховой плащ и стремительно сошёл с крыльца. Он был рад видеть Лютого и хотел поведать ему новости. Лишь с ним он мог разделить боль от произошедшего и только у него мог спросить совета о том, что теперь им делать.
Рейван увидел Владычицу Маррей. Она шла в сторону растопленной парильни вместе с помощницей. На чёрное сердце его упал слабый луч радости.
Он устремился к Владычице, но увидел, что на пути у неё встал Лютый. Оставив спутницу, Маррей подошла к воеводе ближе, чем позволяли приличия, и провела ладонью по его лицу.
— Вот ты и вернулась, — сказал Лютый. — И теперь уже, знай, я тебя не отпущу! Я глядеть не мог, как ты растрачиваешь себя рядом с ублюдком Виггом!
— Ты как всегда! — отёрла Маррей набежавшую на глаза влагу. — Не будем больше сердиться друг на друга!
Они обнялись. Лютый зарылся лицом в волосы Владычицы, гладя её по спине широкими жадными движениями.
Рейван застыл на месте. Ему сделалось больно, что Маррей бросилась в объятия другого мужчины. В его сердце разгорелась злость на соратника за то, что он брал кого желал: и Маррей, и Ингрид! Подлетев к Лютому, Рейван оттолкнул его от Маррей.
— Не трогай её! — прорычал он.
Воевода с недоумением поглядел на вождя.
— Ты ведёшь себя, как кобель, — устало произнёс Лютый.
— Убирайся! — оскалился Рейван. — Иди к Стейнвульфу, или где ты там пропадал! Ты бросил Ингрид беременную!
Маррей перевела взгляд с Рейвана на Лютого и увидела, как лицо воеводы вытянулось от удивления, глаза заблестели. Владычица грустно улыбнулась.
— Перестань, Рейван, — мягко сказала она.
— Моё имя Эйнар! — оборвал он её.
— Эйнар… — повторила она язвительно. — Если ты его выгоняешь, я тоже ухожу!
— Нет, ты останешься! Я столько сделал, чтобы…
— Что ты сделал⁈ Убил сотню человек? — брови Маррей дрогнули.
— Думаю, больше, — рыкнул Лютый.
Рейван громко и зло выдохнул.
— Не переживай, Маррей, — произнёс воевода, тронув её плечо. — Я уйду, ведь Верховный ван приказывает.
Он развёл руками, коротко поклонился и зашагал в сторону ворот.
— Ингрид у Вигга! — выкрикнул Рейван ему вслед.
Лютый развернулся.
— Что⁈ Она цела? — воскликнул он, развернувшись. — Чего хочет Вигг?
Рейван сжал челюсти, заглушая разрастающееся опустошение.
— Меня, — сквозь зубы проскрежетал он.
— И что ты решил? — голос Лютого стал низким и хриплым, руки сжались в кулаки.
— Я ещё ничего не решил.
Они сблизились, гордо взглянув друг на друга.
— Решай же скорее! — прорычал Лютый.
— Пошёл вон! — приказал Рейван.
— Не время для брани, — вмешалась Маррей, поглядев в потемневшие от гнева глаза Рейвана. — Корду нужно предать земле.
***
Солнце, пробиваясь сквозь набежавшие тучи, клонилось к закату. Рейван вошёл в дом, где лежала старшая Владычица. С ним были ван Арнульф и Тирно.
— Я знал её, — сказал Арнульф. — Я был мальчишкой, когда она жила в Нордхейме. Она была доброй женщиной.
— И очень красивой, — добавил рудокоп. — Жаль её.
Рейван поглядел на них и промолчал. Неважно, доброй ли она была и была ли красивой. Всё было неважно. Он знал: она спасла Маррей для него. Чтобы он не лишился той, кто могла сделать его хоть чуточку счастливым.
Маррей отошла в сторону, и воины переложили завёрнутое в саван тело Корды на носилки. Рейван пожелал нести мать сам, но Арнульф остановил его.
— Ты же рисс, а она набульская жрица. Не надо. Все увидят.
— Она его мать, а потом уже жрица, — сказал Тирно. — Пусть несёт.
Слова Тирно отозвались у Маррей тянущей болью в животе. Рейван стоял рядом с ней, и она чувствовала его пламенеющий дух, его запах, слышала его дыхание. Она вспомнила ту мягкость и доброту, на которую он был способен, и пожелала подойти к нему поближе, чтобы поддержать. Но не успела: Тирно преградил путь, пройдя к двери. Рейван с Арнульфом вынесли носилки.
Могила в промёрзшей земле была вырыта неглубоко. Рядом лежало нагромождение валунов. Маррей запела тихую песнь, которую всегда возносили Матери жрицы, возвращая мёртвых в её лоно. Она то и дело боролась с дрожью в голосе и со слезами, колющими глаза.
«Не время сейчас плакать, — говорила она себе. — Я должна исполнить долг».
Рейван, Арнульф и Тирно засыпали яму, не произнося ни слова. Когда над поверхностью образовался небольшой холмик, могилу обложили валунами.
— Ну всё, — проговорил Арнульф. — Мы пошли, вождь.
Рейван кивнул, застыв на взрыхлённом снегу.
Солнце уже скрылось за лесом, и ветер стих. Серые сумерки быстро густели, и воздух всё сильнее остывал, заставляя Владычицу содрогаться от мороза. Маррей тихими шагами приблизилась к Рейвану и потянулась рукой к его ладони. Но он резко отвернулся, борясь с тошнотой.
— Причастие? — поняла она, принявшись рыться в сумке.
— Истязает меня, — сплюнул Рейван. — Скоро и я покойник.
Сказав эти слова, он опустился на одно колено и несвязно зарычал.
— Вот, возьми, — Маррей протянула ему пузырёк. — Прими половину. Это поможет унять боль.
Рейван взял и трясущимися руками вылил эликсир в рот целиком. Он знал, что половина не облегчит его страданий, а от излишка хуже всё равно уже не будет.