Наместники говорили ему: «Он — Зверь. Вести переговоры с ним бесполезно». Но Крин надеялся, что ему достанет силы сердца и разума договориться с риссами и избежать кровопролития.
— Приветствую тебя, Верховный ван Эйнар, — произнёс Крин на рисском языке.
Рейван переступил с ноги на ногу. Чёрный мех плаща переливался на его плечах, а глаза холодно блестели исподлобья.
— Ты убил царя Вигга — моего брата по отцу, — произнёс Крин и почувствовал, как щёки его запылали.
Рейван заткнул большие пальцы за пояс и облизнул губы. Насмешливое выражение его лица Крину не понравилось. «Если бы ты была со мной, я бы не боялся так сильно», — обратился он мыслями к Маррей.
Вздохнув полной грудью, Крин набрался уверенности.
— Вигг пришёл с войной в твои земли, я же не желаю воевать с тобой, — голос прозвучал неожиданно твёрдо для него самого. — Я привёз тебе зелье Причастия и готов передать тебе Белый сад. Я хочу, чтобы мы решили все наши разногласия и разошлись с миром, как братья.
Верховный ван приподнял подбородок и вновь молчаливо посмеялся над ним. Крин глубоко вздохнул, гордо поглядев в глаза своему сопернику, и ровным голосом предложил:
— Говори, чего ты хочешь.
Рейван ещё немного помолчал. От ожидания сердце у Крина колотилось, как у загнанного зверя.
— Чего я хочу? — ответил наконец Рейван. — Сперва я думал, что хочу снять твою голову с этого хилого тельца и нанести руны о победе над набульскими царями на обеих половинах моего зада.
Лицо Крина ещё больше разгорелось, но он стойко выдерживал взгляд рисского вождя.
— Но потом я передумал, — добавил Рейван и скривил в усмешке губы. — Я согласен на мир, — сказал он. — Мы возвратимся на север. Я пришлю к тебе людей за своим зельем.
Рейван развернулся, чтобы уйти. Краска отлила от лица Крина, и он выдохнул так, будто огромный камень упал с его души. Но сделал это слишком громко, и Рейван обернулся.
— Если бы я пришёл убить тебя, я бы не говорил с тобой, — сказал он по-набульски. — Ты должен был это понять и не дрожать так.
— Ты прочитал моё волнение?
— Ещё на том конце поля. Но всё же ты проявил смелость и честь, придя сюда. Будь здрав, Крин. И пусть Владычица Маррей родит тебе много сыновей.
Рейван окончательно развернулся и зашагал к своим соратникам.
— Рейван, — позвал его Крин. — Маррей покинула меня.
— Где она? — взгляд рисского вождя вспыхнул.
Крин пожал плечами.
— Она уехала. Куда — не сказала.
— Что ж, — стиснул зубы Рейван. — Я решил отпустить её. Пусть же будет счастлива с кем пожелает.
Опустив голову, он медленно зашагал прочь.
***
Маррей возвращалась с севера. Она была в Лединге, но Рейвана там уже не застала. Ей сказали, он поднялся от ран и ушёл воевать. Длительная дорога сильно утомила Маррей, и конь под ней едва дышал.
Местные жители рассказали ей, что рисское воинство вот-вот сойдётся с царём Крином на холмах. Она всегда бежала от войны, но теперь устремила путь в самое её сердце.
Впереди показался храм Великой Матери, и Маррей решила сменить задыхающуюся лошадь. «Пусть я и не жрица больше, но мать Эдна по старой памяти мне не откажет».
На дворе и в кельях было много народа. Простые люди искали в стенах храма защиты от рисского нашествия.
Маррей привязала коня к стойлу, навстречу ей вышла Ларра, одна из молодых жриц, приглядывающих за конюшней.
— Владычица? — поклонилась она, с трудом узнавая Маррей. — Где твоё золото? Почему волосы твои заплетены в косы?
— Я больше не Владычица, во мне ничего святого нет, — усмехнулась Маррей. — Здесь столько людей. Где мать Эдна? Хочу спросить у неё коня на замену.
— Я подготовлю тебе коня, а ты пока ступай в общий зал. Мать Эдна там, — ответила Ларра.
Настоятельница стояла у стола и месила тесто для завтрашнего хлеба, ей помогала молодая жрица Кендра, а на полу, на соломе, играли дети.
— Останься у нас, Маррей, кругом война, — произнесла мать Эдна.
— Я только сменю коня и поеду. Я спешу.
— Куда же ты спешишь? Сегодня-завтра случится битва. Все попрятались за нашими стенами, боятся, что Крин не прогонит риссов.
— Туда и спешу, — ответила Маррей.
В колыбели настойчиво плакал ребёнок — Маррей полагала, что это дитя кого-то из беженцев.
— Я же только что тебя кормила. Потерпи! — отозвалась Кендра.
Маррей поднялась и заглянула в колыбель.
— Чей это ребёнок?
— Его мать умерла в родах, — ответила настоятельница.
Маррей взяла младенца на руки и увидела, что его пелёнки мокрые.
— Он замёрз, его нужно перепеленать, — сказала она.
Маррей увидела лежавшие рядом одеяла, завернула младенца в сухое и зашагала с ним по комнате, покачивая на руках.
— Бедняга, жаль, что он лишился матери. Быть может, я смогу быть ему матерью? — задумчиво произнесла Маррей, поглядев на настоятельницу.
— У него есть отец, — слегка улыбнулась Эдна.
Маррей вгляделась в личико младенца, посмотрела на тёмный пушок его волос и тёмные брови.
— Крестьянин?
Мать Эдна переглянулась с Кендрой, и обе они усмехнулись.
— Ну давай его сюда, я покормлю, — сказала Кендра, отерев руки о подол передника.
Маррей передала младенца жрице и почувствовала, как у неё защемило сердце. Как бы она хотела, чтобы у неё тоже был ребёнок! Но она приняла решение.
Молча Маррей вышла из зала и поглядела на храм, высившийся на площади. Статуя Великой Матери с вытянутыми руками встретила её в полумраке каменных сводов. Суета и гомон остались снаружи. Маррей опустилась на колени и закрыла глаза, чтобы обратиться к молитве.
— Что ж, не знаю, простишь ли Ты меня или нет, — произнесла она. — Если захочешь наказать — то я уже наказана, и хуже вряд ли мне уже сделается, — Маррей смахнула слёзы. — Я не прошу Тебя благословить меня, знаю, это невозможно. Но хочу сказать Тебе, что отказываюсь от материнства не во зло. Я делаю это, потому что люблю его. Прошу Тебя, Мать: убереги его от меча, с которым он пришёл, и приведи его в мои объятия.
Маррей открыла глаза, и теперь они лучше видели в полумраке. На алтаре перед собой она разглядела браслеты. Она не сомневалась, что это те самые браслеты, что предложил ей Рейван в Лединге. Маррей схватила их и тут же тот, что был поменьше, надела себе на руку, а второй прижала к груди.
— Я не знал, что ты здесь.
Маррей обернулась на голос, что раздался у неё за спиной, и увидела Рейвана, стоявшего в проёме двери. На нём блестела боевая кольчуга, плечи покрывал плащ, а на поясе висели меч и кинжал. Маррей вскочила на ноги и бросилась к нему, не сдерживая громкого вскрика, плача, содрагаясь всем существом.
Рейван обнял Маррей, и слёзы полились у него из глаз. Она целовала его лицо и губы, и в её ласке было много страдания и любви.
Рейван увидел отсвет браслета на руке Маррей и понял, что она теперь его жена. Он взял у неё из рук свой браслет и надел.
— Ты не ранен? — оглядела она его.
— Битвы не было, — прошептал он.
— Рейван, пусть мы не родим ребёнка, но мы ведь можем взять сиротку. Богиня благословит нас!
— Она уже нас благословила!
Эпилог
Костры меж шатров горели, куда ни падал взгляд, но им не удавалось затмить россыпь огромных искрящихся звёзд на чёрном небосводе.
В ночном летнем воздухе стихали голоса уставших после тяжёлой дороги воинов. Один за одним соратники укладывались на тюфяки.
Земля парила теплом, ветер шептал тихие распевы песен древности. Лира в руках Ульвара подхватила вибрации и протяжно запела, вторя шелесту ночи.
Тора, жена вана Лассе, разлила по кубкам мёд остававшимся у костра.
— Всё, это последнее на сегодня, — строго сказала она. — Допивайте и спать! А то комары совсем зажрут, — покосилась она на старого кзорга Сетта, сидевшего в стороне. — Плеснуть тебе?