— Я не привык пить, — отозвался старик, подняв заросшее бородой лицо к звёздному небу и наслаждаясь новообретённой свободой. — Как тут хорошо, как тепло. Спасибо, Рейван.
Сетт повернулся к вождю, благодарно кивая.
Тора как раз наполнила кубок Верховному вану и предложила флягу Маррей. Владычица помотала головой.
— Я тоже не привыкла.
— Вы, южане, воротите нос от нашего мёда, но увидите, придёт зима и только им и будете греться! — усмехнулась Тора, возвращаясь к мужу.
— Сетт, возможно и будет, но меня есть кому греть, — мурлыкнула Маррей, прижавшись к Рейвану.
Она сидела у него на коленях, и на руках у неё кряхтел завёрнутый в одеяла младенец, ища губами грудь.
— Сейчас отнесу тебя Кендре, — прошептала она, гладя по щёчке. — Проголодался маленький.
— Как любой мужик, уже знает, куда тянуться, — усмехнулся ван Стейнвульф, сидевший плечом к плечу с Рейваном. — Пусть боги будут благосклонны к нему! Давай выпьем за тебя, вождь, и твою красавицу жену! Чтобы вы воспитали достойного волка!
Рейван протянул кубок навстречу вану.
— Благодарю, Стейнвульф. За преданность и за дружбу.
— На кого, если не на меня, тебе опереться, — толкнул его ван. Но вождь был непоколебим, словно скала. — Я рад, что у Ингвара вырос достойный сын. И достойный будет внук!
Все выпили и опустили кубки.
— Как же не хватает Дэрона, — глухо произнёс Рейван.
Маррей прижалась к его плечу, пряча подступившие слёзы.
— Он был волком Нордхейма, — кивнул Стейнвульф. — И другом Ингвара.
— Он был и моим другом.
Мужчины снова выпили, на этот раз не чокаясь.
— Его кровь в этом мальчике, — погладил по головке младенца вождь. — Теперь это мой сын. И Маррей его мать.
Все затихли, застыл даже ветер. Маррей качала на руках малыша. Рейван глядел на них, улыбаясь.
Воздух пронзил жалобный стон струны.
— Поглядите на звезды, — тихо запел Ульвар. — Там свет созвездия волка…
Перебор потёк, словно журчание воды, неостановимо, как сама жизнь, вторя ударам сердца.
— Эйнар младший станет Верховным ваном, когда придет день, потому что он Её сын, — твёрдо сказал Рейван, подняв голову к ночному небу.
Глаза его заблестели от влаги.
— Там Волчица несётся навстречу своему волку… — продолжал Ульвар тихий распев. — Вечность соединит их, и свет звёзд вселит в нас надежду…
Из темноты в освещённый костром круг, перешагивая спящих, выступила жрица Кендра и протянула руки к Маррей.
— Давай его. Я покормлю и уложу подле себя. Он любит ночью повисеть на груди.
— Никакой мужчина не откажется ночь повисеть на груди, — отозвался ван Стейнвульф.
Рейван переглянулся с ваном и улыбнулся глазами. Маррей проводила Кендру до шатра и вновь села к мужу, обняла его и судорожно вздохнула.
— Как же я рада, что ты заключил мир, и мы нашли друг друга.
— Ну что, не сбылось предзнаменование, крови не пролилось сегодня, — прокряхтел Стейнвульф, допивая мёд. — Боги иногда шутят с людьми. Не всегда — хорошо. Но сегодня я радуюсь их шутке! Ладно, доброй ночи, Эйнар! Владычица!
Стейнвульф оставил кубок на земле и, дружески похлопав вождя по плечу, побрёл в сторону шатра.
Рейван не спеша сделал глоток мёда и протянул кубок Маррей.
— Выпей, жена, успокойся, — поглядел он на неё. — Ты отчего-то дрожишь.
Маррей сделала небольшой глоток из его рук.
— Думаешь, смогу я быть матерью, если не рожала? Малыш сейчас даже не в моих руках.
— Кендра сказала, грудь ему по ночам нужна будет только первое время, а потом долгие-долгие дни и ночи нянчить его будешь ты, — улыбнулся Рейван.
— И ты.
— Я буду воспитывать. Он мой наследник!
Они поглядели на губы друг друга и потянулись навстречу, но Рейван вдруг шлёпнул комара на шее. Капелька крови размазалась на его ладони.
— Рейван! — воскликнула Маррей.
— Это всего лишь мошкара, — виновато произнёс он.
Расстраивать жену в первый же день её обретения ему не хотелось.
Взгляд Маррей оставался беспокойным, она заёрзала на месте.
— Сетт! — тревожно позвала она старого кзорга, отрывая от созерцания звёзд. — Ты видел это? Его укусил комар! Что с его кровью⁈
Старый хранитель поднялся с места и приблизился к костру.
И тут Рейван понял, отчего Маррей так всполошилась. За время долгого похода с риссами он успел позабыть, какой жизнью жил будучи кзоргом. Но Сетт напомнил — из-за смертельной крови мошкара никогда не одолевала кзоргов. А тут…
— Когда ты принимал последний раз Причастие, Рейван? — спросил отец Сетт, внимательно глядя на него.
Рейван повернулся к Маррей.
— Ты же делала это со мной, когда я был ранен после Лединга?
Маррей помотала головой и переглянулась со старым кзоргом.
— Как это возможно, Сетт? — произнесла она.
Рейвану на запястье вновь уселся комар.
— Подожди, не трожь, — предостерегла она.
Затаив дыхание, они втроём наблюдали, как комар наполнил брюшко, а потом упорхнул. Живой.
— Думаю, ты очистила Рейвана, — сказал отец Сетт, встретив взгляд Маррей.
— Я? Но как⁈
— Ты сказала, что его сердце остановилось после битвы, и ты много раз заставляла его биться вновь.
— Три дня я сражалась за тебя, и даже за тебя дышала, — проговорила Маррей, поглядев на Рейвана.
— Ты не дала ему умереть, — произнёс отец Сетт. — Ты прошла с ним через криз и вывела его из зависимости тогда, в Лединге. А потом прошло время, и его кровь обновилась. — Сетт поглядел на Рейвана: — Ты теперь человек, поздравляю.
Рейван плотно сжал губы, обдумывая. Ему было трудно поверить в услышанное. Маррей сжала его руку цепкими пальцами и забрала из рук кубок.
— Дай-ка мне мёда. Мне нужно выпить! — хрипло сказала она.
Выпив, она отёрла губы и призывно поглядела на мужа.
— Идём!
Рейван встал, чуть не раскидав стоявшую под ногами посуду.
Сетт протянул ему лампу и, проводив улыбкой, вновь поднял голову к звёздному небу.
— Жизнь торжествует… — прошептал он.
***
Маррей шагала по темноте, опираясь на руку Рейвана, и не могла надышаться воздухом. Ночные цветы распустили волнующий аромат, какого не бывает при свете дня. Холодный ветер обдувал лицо, отрезвлял и заставлял ежиться под плащом в предвкушении долгожданного и неизведанного.
— Что же ты молчишь? — сказала она. — Я вся дрожу.
Они остановились у шатра.
— Если скажу — ты поймёшь, как я сам дрожу. Боюсь разочаровать, — Рейван медленно отвёл в сторону полог, пропуская Маррей вперёд. — Входи.
— Раньше ты был смелее, Рейван! — усмехнулась Владычица. — У тебя нет ни малейшей возможности разочаровать.
Задержавшись перед его лицом, Маррей смутилась от потемневшего взгляда мужа и скользнула внутрь.
Они вошли, и кров защитил их от ветра и излишнего шума, сомкнув весь мир и безграничную ночь до маленького пространства.
Плотно запахнув за собой полог, Рейван поставил лампу на землю, расстегнул ремень с ножнами и аккуратно положил у стенки шатра, потом принялся развязывать шнуровку наручей.
От волнения перед грядущим, Маррей задрожала. Желая не выдать себя, она принялась осматриваться в полумраке шатра.
— Скромно. Очень скромно.
В шатре не было ничего, кроме расстеленных на земле шкур и лампы. Её золотисто-оранжевый свет мягко облизывал стенки полога, придавал уют и согревал.
— Ты вождь или крестьянин? — произнесла она. — Не думала, что в первую брачную ночь буду спать на земле.
Маррей поджала губы, подняв взор на мужа.
Рейван помолчал немного, освобождаясь от доспехов. Положил на землю кожаную тунику и приблизился.
— В Нордхейме у тебя будет всё, Марр.
Она увидела, что он растерялся. Принял слишком всерьёз то, чем она пыталась прикрыть уязвимость. Ещё не привыкла, что с ним можно быть слабой.