— Что случилось? — несколько дрожащим голосом говорит девушка, крепко сжимая руками трубку. Уже догадываясь, что произошло. Но она не хотела этого слышать. Не хотела. В голове билась только единственная мысль — «пожалуйста». Она даже дополнить ее никак не могла.
— Алекса арестовали! Лера, мы не знаем, что случилось, может быть, ты знаешь… Мы с Юрой в растерянности, господи, нужно же что-то делать!
— Ждите меня. Я буду через десять минут.
Одиннадцатая глава
«Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим»
Нужно было брать себя в руки. Необходимо было собраться и пытаться действовать логично, собранно и, желательно, быстро, потому что любое промедление могло стать в дальнейшем проблемой. Валерия успела к тому моменту доехать домой, но она только переступила порог, пытаясь дозвониться до парня, как сразу же раздался звонок от матери Лекса, и девочка не успела даже собрать все свои мысли в кучу. Она не может позволить себе быть слабой, не может сейчас сдаться. Она должна воевать по крайней мере за них, за их счастье и благополучие, хотя сейчас казалось, что ничего этого уже никогда не будет. Глубоко в душе Валерка знала, что она была не далека от истины, и от этого становилось только страшнее. У нее не было ни секунды метаний — стоит или не нужно. Однозначно стоит. У Лерки даже дилеммы не было. Девушка просто слышала голос женщины и понимала, как внутри все переворачивается, какая тяжелая борьба впереди им только предстоит. Она не имеет права сейчас расклеиться — она нужна им. Нужна Алексу, нужна Антонине Петровне и Юрию Александровичу. И кудрявая никогда в жизни не сможет их оставить — она в любом случае будет рядом, как бы там что ни вышло. Все только начиналось и было просто страшно от дальнейших перспектив.
Лерочка быстро собирает сумку — туда летят вещи первой необходимости, зубная щетка, какие-то вещи, которые могут ей понадобится в ближайшее время. Несколько джинсов, пара толстовок, юбка и платье, пара домашних вещей и белье. Почему-то ей казалось, что домой она попадет еще не скоро, она ведь не может оставить родителей Лекса одних. Она просто представляла, насколько сейчас тяжело им, так что ее собственные переживания отходили на второй план. Они никак не соизмеримы с тем, что чувствуют сейчас его родители, хотя и самой девочке казалось, что в какой-то момент она просто осиротела. Буквально десять минут назад. Ее просто разрывало от всех этих чувств, но девушка не знала, кому ей можно позвонить, рассказать, кому она может довериться. Перебирая в голове всевозможные варианты, все больше она понимала, что никому. Кудрявая быстро застегивает свою небольшую спортивную сумку, а после тяжело выдыхает и на мгновение смотрится в зеркало. Оттуда на нее смотрит молодая девчонка, которой в июне двадцать, но выглядит она не больше, чем на семнадцать лет. Милые кудряшки, достающие до плеч, спадали небрежной копной вокруг личика, а темные глаза сейчас были полны слезы, но Лера не могла позволить себе сейчас заплакать.
«Я буду сильной»
Именно это она обещает себе, когда еще раз мимолетно оглядывает свое отражение. Она обещает не только себе, обещает Алексу, обещает его родителям, обещает своему будущему ребенку. У нее нет права сдаться сейчас — на ее плечах очень большой груз ответственности, и упал он туда, по большому счету, вообще случайно, так изначально не должно было быть. У них все должно было быть хорошо. Валерия изо всех сил цеплялась за воспоминания, а этого делать не стоило. Она понимала, что сегодня с утра Лекс уже знал, что это случится, может быть, чувствовал, а может догадался, Царева точно не знала. Она даже понять ничего с утра не успела — он просто собрал ее, фактически сам одел и выпроводил. Только теперь кудрявая понимала — он не хотел, чтобы это все было на ее глазах, Лекс просто хотел оградить ее от всего этого. Разве так поступают с человеком, которого не любят? Не поступают.
Валерия ни на секунду не сомневалась в том, что Лекс ее любил. Просто невозможно так притворяться, да и она чувствовала, чувствовала это каждую секунду — по тому, как он прикасался к ней, как обнимал, как шептал на ухо нежные слова. Пытаясь отогнать воспоминания, она трясущейся рукой закрывает дверь своей квартиры, пишет отцу сообщение о том, что она возьмет его машину. Сам отец Валерии сейчас находился в командировке уже больше месяца и вообще о происходящем не знал — кудрявая ему еще даже о беременности не сообщила.
У нее были права, Лекс с шестнадцати лет учил ее водить машину, а в восемнадцать она их благополучно получила, так что у ей не составила труда сесть за руль. В стрессовых ситуациях так или иначе начинаешь вспоминать все, что умеешь, что не умеешь. Казалось, она бы поехала на камазе, если бы не было другого выбора. Она садится в папин гелендваген, заводит машину, выдыхая и на мгновение закрывая глаза ладонями. Вдох-выдох, еще один, и еще, Лера усиленно пытается собраться с мыслями и понять, как вообще управлять данным транспортным средством. Если она разобьет папину машину, ей конец, но сейчас не было времени думать об этом. Педаль газа в пол, и девушка медленно выезжает с парковочного места, осторожно выруливая из двора.
Это было самое быстрое и самое страшное путешествие на машине за всю ее жизнь. Сложно было сразу настроиться и понять, что вообще к чему, почувствовать габариты машины, все это делать трясущимися руками и с наполненными слезами глазками, а еще доехать и постараться не разбиться. Практически все парковочные места у дома заняты, поэтому она бросает машину достаточно далеко, припарковав ее у ближайшего к дому светловолосого супермаркета. Валерка хватает сумку с заднего сидения, закрывает машину, кидает ключи в карман куртки. Она уже просто бежит, понимая, что добраться нужно как можно скорее. Ей давно не было так страшно. Валерия, кажется, вообще забывает о том, что она беременна. Она несется, словно горная лань, по ступенькам и вовсе взлетает очень быстро, а после звонит в дверь квартиры.
В квартиру ее запускает Антонина Петровна, на которой просто лица нет. Она была бледная, Лере показалось, что женщина мгновенно постарела, стала выглядеть гораздо старше своих лет. Мама Лагранжа сейчас и правда была крайне осунувшейся, а девушку встречала с крайне тоскливым, испуганным и отчасти не понимающим выражением лица.
— Как вы? Как Юрий Александрович? — тихо спрашивает кудрявая, кладя сумку на ближайшую тумбочку, разуваясь и проходя внутрь. Она все еще в тех самых носках, которые с утра Лекс вытащил ей из шкафа. Было такое ощущение, что это произошло в прошлой жизни, а не буквально час назад.
— Плохо. — тихо говорит женщина, и Валерия проходит внутрь квартиры, понимая, что здесь все уже не так. На кухне все еще витал аромат свежеиспеченных блинчиков, девушка прошла дальше и осторожно присела на диван, где уже лежал отец Алекса, напоенный сердечными таблетками. Девушка крепко сжимает руку мужчины, тяжело выдохнув. Каких же колоссальных усилий ей стоило не заплакать. Просто взять и сдержать эти слезы и громкие рыдания, которые так и рвались из ее груди. Ей хотелось бить кулаками в стену, громко кричать, топать ногами, перебить всю посуду у себя дома, кусаться и царапаться, но она не могла себе этого позволить. Раньше их опорой был Лекс. Теперь стала она.
— Все будет хорошо. — пытается пообещать Валерия и, желательно, сделать это не дрожащим, а уверенным и твердым голосом. — Вы, главное, не нервничайте сейчас сильно, вам нельзя, у вас сердце. Я попробую все решить. Для начала, нужно собрать вещи. Антонина Петровна, вы сможете это сделать, какие-то, первой необходимости, самое основное? Я правда не знаю, что нужно, положите на свое усмотрение.