Чуть не оступившись, замерла. Вроде меня не услышали. Зачем полезла, куда не приглашали? После четвертого лестничного пролета, не имевшего ни дверей, ни арок, ни иных способов пройти внутрь зала, мне начинало казаться только нехорошее. Шорох одежды ночного читателя давно стих, и я не знала, куда идти дальше? Вдруг на лестнице осталась одна, пропустив в темноте незаметный проход?
Но лестница не заканчивалась. Навскидку в сооружении от двадцати до тридцати этажей, и подниматься выше наскучило. Ноги дрожали от перенапряжения, дыхание перехватывало, но опустить руки не могла. Зря разве преодолела пару сотен ступеней, добираясь до энного этажа? На чистом стремлении проползла еще несколько пролетов и в изнеможении уселась на середину очередной ступеньки.
— Библиотека точно заколдована, — пробурчала под нос, склонив голову и вытянув побаливавшие ноги.
И чего понеслась за непонятным типом? Сидела бы в библиотечном зале на первом этаже, тренировалась, никого бы не трогала и никаких правил (которые до сих пор не удосужилась прочитать) не нарушала. Тем более, что практика шла полным ходом. Два циклических круга огненной мощи поддавались контролю, как и сантиметров десять третьего круга. Для подтверждения навыка свела колени вместе и положила на них руки, сцепив пальцы в замок. Привычное тепло разлилось по телу.
Два круга встречных потоков циркулировали без сбоев и без прикладывания особых усилий. Вряд ли этот навык был чем-то особенным, раз удалось им овладеть всего за несколько часов в одиночку, без преподавателя и помощи товарищей. Затем разъединила кисти рук, подняв ладони кверху. Два огонька вспыхнули синхронно ровно в центре и ласково танцевали, как на ветру. Откуда здесь ветер?
Погасив пламя, сжав его в кулаках, оглянулась на лестничный пролет выше. Как обидно: не дотерпела жалкие тридцать-сорок ступеней! Из арки периодически разливались световые волны и появлялись вспышки, раззадоривая любопытство. Поднявшись на ноги, отряхнула юбку от пыли (она белая, как я могла забыть?) и проскочила полтора лестничных пролета буквально за несколько секунд, и остановилась.
Входить в запрещенный зал побоялась, а потому только чуть-чуть выглянула, придерживаясь за угол. Треск молний закладывал уши, и мне совершенно не нравилось то, что творилось там. Было ли необходимым колдовать глубокой ночью без поддержки, пока никто не видит? Задавшись вопросом, присмирела: я ведь тоже колдовала одна, чтобы никто не узнал о моих успехах. Разве могла иномирянка доверять каждому встречному-поперечному?
Ночной читатель стоял спиной к лестнице, поэтому я осторожненько просеменила за ближайший стеллаж. Бело-голубая электрическая звезда диаметром с две-три головы взрослого человека висела в воздухе. Она искрила, то гасла, то зажигалась вновь. Высокого мага укрывал черный плащ с глубоким капюшоном, и мне не удавалось поймать ни кусочка его лица. Когда незнакомец поворачивался, подходил к парящей книге и еле слышно зачитывал заклинания.
Мне не хватало остроты слуха, чтобы расслышать слова или хотя бы опознать в маге мужчину или женщину. Но мое сердце замирало от каждого всполоха электрической звезды. Между мной и магом стояло немало стеллажей, и я планомерно сокращала расстояние, оставаясь незамеченной. Маг слишком занят и уверен, что в библиотеке он совсем один, иначе не был таким беспечным. Он даже не проверил, мог ли кто-нибудь остаться после отбоя.
Звезда взорвалась. Белесая пленка распространилась по залу за мгновение до взрыва и объяла его объем по периметру, заглушая грохот. Зажав рот рукой, я села на пол, даже не подумав о могущем свалиться на меня громадном книжном стеллаже. Обошлось. Ни один не покачнулся, ни одна книга не выпала из стройного плотного ряда. Только через несколько минут мне хватило смелости выглянуть из убежища.
На месте взорвавшейся звезды расползалась серебристо-белая воронка, напоминающая то ли космическую черную дыру, то ли сериальные порталы в видении кинорежиссеров. Но оно не было киношным. Оно было реальным и происходило у меня на глазах. Из воронки доносились глухие голоса, человек в черном плаще выжидал, сложив за спиной руки, а я не отнимала свои от лица. Было страшно произнести хоть звук и привлечь к себе внимание.
Голоса становились громче, звучали какофонией звуков, и мне пришлось закрыть ушами руки. Ладони стирали с мочек ушей, не пот, а кровь. Происходящее отнюдь не было чем-то хорошим. От хорошей магии кровь из ушей и носа не бежит. О магии я не знала даже больше, чем просто ничего. Но я знала мир, в котором достижения являлись исключительно результатом законного или нелегального, аморального действия. И наконец голоса стали различимыми. Давление упало, и я смогла отнять руки от ушей и вытереть кровь под носом.