— Тебе?
Я прикусила язык, уже рефлекторно подначив зарвавшегося красавчика, но тот лишь грубо усмехнулся и с силой сжал мои руки.
— Послушай, конфетка… никто не смеет так нагло со мной говорить, поняла?
Я попыталась вырваться, но парень был куда сильнее, а от его сжатых крепких рук стали неметь даже пальцы.
— Если хоть раз…
Он прижался к моей щеке своей чёрной щетиной и очень строго прошептал.
— Ты уже не маленькая, так что будь осторожна со словами… я предупреждаю всего один раз.
— А на второй уже не хватает? Тоже мне, плейбой…
Признаться, что-то подгоняло язык. Что-то глубоко внутри, что купилось на смазливую мордашку, как последняя дешёвка. И всё же…
Хулиган местного разлива слегка удивился, но потом рассмеялся, всё также не выпуская моих рук из крепчающей хватки.
— А ты попробуй заслужи на второй, первогодка… не всех хватало и на первый. Вот только я предупредил и лучше не рискуй.
Даже не назвав мне имени, парень едва ли не до хруста сжал мне предплечье, но заметив, уже проступавшие от боли, слёзы в уголках глаз, отпустил руки и широким шагом скрылся за поворотом в мальчишеское крыло.
Тошноту сняло, как рукой. Не таблетка, но жаловаться…
Я не смогла оседлать оптимизм и залилась слезами, сползя по стенке на пол, пока на руках стали медленно проступать синеватые пятна. И всё же…
— А я крута…!
Чувство гордости перекрывало боль и желание наябедничать в первый же день, но стонавшие руки с трудом смогли залить браваду даже маленькой бутылочкой, что стала казаться просто неподъёмной.
Спустя же пару часов мне страсть как захотелось кофе. Мою вторую отраду после колы.
— Кофе, кола… да они даже на одну букву!
Размышляя о всякой ерунде, мне всё равно не удалось угомонить сердце и выбросить эту скотину из головы.
— Да ладно, Тес… не романтизируй. Это просто страх, не более! Попей кофе и остынь!
Аппарат заваривал кофе удивительно быстро, не дав тупой голове подольше постоять и, заливаясь румянцем, высмотреть в стене дырку, ожидая появления этого кретина.
— И что я только делаю…?
Решив, что влюбляться в быдло лишь за крепкие руки и пряный аромат его кожи, так же вредно, как пить кофе по ночам и утешив себя иллюзиями, я сбежала с головой в книги, забывшись в них на целый вечер.
После всех приложенных усилий сон окончательно вышел из чата.
— Ну, разумеется…!
Проворчав в подушку, раскалённую, как печка, я окончательно выбилась из сил в погоне за сном и нервно скользнув в тапочки, вышла из комнаты.
— Чай… срочно, чай…
За бесчисленными запасами колы на чёрный день, на день поступления, на день…
Сбившись с мысли, я так и не смола дотянуться до общественной кружки на издевательски далёкой полочке под самым потолком. Чайник уже кипел во всю, как и моё терпение, но за заспанные глаза теперь отдувалась я вся.
В углу кухни всё это время сидел тот самый негодяй, что не дал мне уснуть. И, разумеется, дело было отнюдь не в кофе, нет…
И всё же, на руках ещё болели окончательно проступившие синяки, а пальцы дрожали, пытаясь уловить сбегавшую чашку за непослушное ушко. Зато скотина всё сидела и пялила бельма в смартфон.
— Козёл…
Тихо пробубнив, я вновь потянулась за чашкой, но, пеняя на неуклюжесть, ноги коснулись краешка плиты и от резкой боли, грохнулись оземь.
Чашка разлетелась на осколки. В первую секунду не было даже боли, но проскрипев всеми чакрами по плиточному полу, я измазала кровью все кусочки допрыгавшейся посудины.
— «Начни бегать, Тес… перестанешь быть неуклюжей клушей, Тес…»!
От злости на саму себя, я приплела сюда даже бабушку, припомнив того, кто заставлял бегать вокруг дома за каждую выпитую бутылочку «отравы». И всё же, подметя осколки, мне кое-как удалось дотянуться до подвешенной коробочки с каким ни каким спиртом и ваткой.
— Тебе помочь?
В начале я даже не придала значению какому-то звуку из укромного угла, продолжая старательно корить себя за содеянное хулиганство, но голос повторился.
— Помочь или нет?
— Обойдусь… боюсь ненароком не так глянуть. Не привыкла задевать чьи-то чувства.
— Ну как знаешь…
Как типичный мальчишка, этот наглый упырь взял и взаправду отвернулся, вновь уткнувшись в телефон.
— Дурак…!
Он точно услышал, но до его грозного взгляда было мало дела, когда спиртик вываливался из пальцев, немевших от хулиганских ручищ. Ватка не желала рваться, замазав пол пачки бордовыми мазками, а голова раскалывалась от тревожного сна, выжимая на глазах наворачивающиеся слёзы.