Последнее, что я помню перед полным отрешением – это стонущая на Харте Виола, и его пальцы, ласкающие её промежность. Всё. А дальше провал, в котором я толком не видела дальнейшие будни Анны.
Я не совсем находилась в темноте, а как будто погрузилась глубоко под воду, где глаза были способны видеть лишь мутные, блеклые отрывки жизни Аннабель, которые не вызывали во мне ни единого эмоционального отклика.
Но, увы, эти тишина и безмятежность окружали меня совсем недолго. Всего несколько недель, которые потребовались Адаму, чтобы осуществить свой новый план по моему вызволению.
И что ж. В очередной раз можно его поздравить!
Прошивающий всё тело ужас вмиг проломил всю мою защиту и вырвал меня, как рыбку, из безопасных глубин в реальность, где я встретилась с родным нефритовым взглядом.
Шок. Боль. Презрение.
Три чёткие эмоции в любимых глазах не оставили мне шанса сохранить стены. Я не могла думать. Не могла дышать. Не могла зацепиться за спасательную маску.
Весь мир ушёл на второй план, пока я считывала с лица Остина все оттенки разочарования и слышала, с каким оглушительным грохотом рушится моя последняя надежда на наше совместное будущее.
Я предала. Продалась. Вместо него выбрала деньги.
Все эти мысли я с лёгкостью прочла по его лицу без всяких слов. И самое ужасное, что я не могла их опровергнуть, как бы мне того ни хотелось.
Ради него. Ради его же блага я должна была молчать. И зачем я понеслась за ним вслед в желании объясниться – не знаю. Говорю же: я не думала. Не могла. Душа рвалась к нему, умоляла остановить и попытаться хоть как-то сгладить ситуацию, но Остин безжалостно пресёк мой безрассудный порыв.
– Ты сделала свой выбор. А я делаю свой: с этого дня ты для меня мертва, слышишь? Мертва!
Презрение в голосе и ненависть в зелёных глазах, что всегда смотрели на меня с теплотой, а в последний раз – с обожанием… Чёрт! Я никогда не забуду этот чужой взгляд, полный отвращения и злобы. Никогда! Он вечным клеймом отпечатался в памяти и словно тысячей стрел прошил моё тело, заставив задыхаться от боли и истекать сердце кровью, когда Остин оставил меня одну в приёмной.
И я это заслужила. На сей раз точно. Я не должна была ему врать. Я должна была сразу сказать ему всю правду. В глаза, а не по видео, чтобы он поверил… Чтобы отвернулся… Чтобы не тратил попусту своё время на попытки найти меня и спасти.
Это невозможно.
От Адама не уйти. Он меня не отпустит, пока я не надоем ему. И его не обыграть. Не обвести вокруг пальца. Не обдурить подделкой. Он всегда получает желаемое, давя всех на своём пути.
Он хотел меня. И он таки получил.
Я вернулась, да только я ли это?
Что от меня осталось после четырёхмесячного отсутствия, продолжительной борьбы с ним и потери единственного человека, который меня по-настоящему любил? Что?
Кто я?
Чего желаю?
О чём мечтаю?
Для чего живу?
Кого хочу, люблю и ненавижу?
Я не знаю. Я ничего не знаю. Я не понимаю, кто я и существую ли я вообще?
Уже полчаса просто стою и изучаю своё лицо в отражении. Вроде бы те же глаза. Те же нос и губы. Те же светлые волосы. Но я не узнаю себя. Я не чувствую себя правильно в своём теле. И оно действительно будто не моё. Рост, строение, формы, родинки и маленькое родимое пятно на руке – всё осталось прежним, но на коже не сохранилось ни одного шрама от моих многочисленных ударов и падений.
Такое чувство, будто с возвращением души стёрлись не только мои внутренние настройки, но и тело обновилось, переродилось, освободило место на себе, чтобы я начала писать на нём новую историю.
И я начала. В первый же час после камбэка – разрисовывала костяшки своих пальцев кровью и ушибами, когда наносила сильные удары по лицу Адама.
Передать, что со мной творилось в тот момент, я не смогу. Скажу лишь, что в моей голове творилась полная неразбериха, а в душе и вовсе стихийный хаос. С секунды, когда я увидела Остина в кабинете, и до мгновенья, как бессилие после срыва усыпило меня прямо в объятиях Харта, я будто была затянута в воронку из всех эмоций и чувств, которые я испытывала, пока была укрыта в своём склепе. А осознание, что для Остина я больше не существую, окончательно топило меня во всём этом бешеном водовороте. И я никак не могла выплыть из него, сколько бы ни выплёскивала из себя этот сгусток агонизирующих эмоций, пока нещадно громила квартиру Адама со всеми его вещами.
Только удары по его надменному, радующемуся своей очередной победе лицу вместе с яростными криками помогли мне хоть немного прийти в себя, а затем быстро отключиться.