Удалившись еще на километр на юг, мы увидели, что обрыв стал еще глубже и стало видно его дно. Равиль поставил видеокамеру на штатив, и мы при большом увеличении объектива начали рассматривать этот обрыв и дно ущелья.
— Ровный какой обрыв, а! Как будто бы эта часть горы срезана ножом, — прокомментировал Равиль.
— Да уж, — согласился я, взглянув в окуляр. — Только центральная борозда разрезает обрыв. Кстати…
— Что?
— Проводник англичанина Тима по имени Гелу…
— Это тот, у кого было много вшей, переползавших на красную ленту с волос? — перебил меня Равиль.
— Да, он. Так вот, этот самый Гелу говорил, что ступени Кайласа сбрасывают человека в пропасть, а пропасть такая глубокая, что лететь очень далеко. Эту, наверное, пропасть он имел в виду, — сказал я, впившись глазом в окуляр.
— Лететь там… — Равиль примерился взглядом, — метров семьсот, а то и километр.
— А я вот смотрю на вершину Кайласа, — продолжал я, не отрываясь от окуляра, — и не могу понять, есть на ней площадка или нет. Проводник Гелу говорил, что на вершине священной горы есть ровная площадка, но на ней люди сидеть не могут, там могут сидеть только Боги. Даже богоподобные йоги Миларепа и Бонпо были сброшены оттуда горой.
— Верить вшивому малограмотному человеку… — засомневался Равиль.
— Не в насекомых дело, — парировал я. — Этот человек говорит то, что с малолетства слышал в тибетских легендах. А легенды несут в себе знания древности, они редко врут, Равиль!
— A…
— Давай будем обращать внимание на вершину Кайласа при осмотре с разных позиций — с юга, запада, севера и востока. Я не исключаю того, что нам удастся произвести математическую реконструкцию вершины горы и выяснить — есть там площадка или нет.
— А для чего это нужно? — озадачился Равиль.
— Не знаю, — угрюмо ответил я.
В этот момент я не знал, что нам и в самом деле удастся произвести эту математическую реконструкцию и выявить на вершине Кайласа ровную квадратную площадку, размышления над которой приблизят нас к пониманию тайны корабля древних.
А тогда я продолжал смотреть в окуляр видеокамеры.
— Странные песок и щебень видны под обрывом юго-восточной части Кайласа.
— Шеф, дай посмотрю в окуляр.
— На.
И в самом деле, песок и щебень видны под обрывом, как будто опилки после резки дерева, — удивился Равиль.
Во! — воскликнул я. — В этом-то и дело! Это каменная пыль, оставшаяся после обтачивания горы, чтобы придать ей пирамидальную форму.
— Интересно, Кайлас вытачивали с помощью того странного аппарата, который мы видели в храме Сваямбанат? — встрепенулся Равиль.
— Возможно, возможно, — лишь проговорил я.
Я еще не знал, что здесь, в Городе Богов, мы вскоре увидим еще один аппарат древних, несравненно более мощный, с помощью которого, видимо, и обтачивались горы.
А сейчас, согнувшись в три погибели над окуляром, я смотрел на эту каменную пыль. Потом мое внимание переключилось опять на центральную вертикальную борозду Кайласа.
— Для чего, интересно, она была сделана? — думал я раз за разом, не сводя глаз с этой борозды.
Потом я развернулся, взял карту и сориентировал проекцию вертикальной борозды Кайласа на юг. У меня получилось, что проекция этой борозды проходит точно по узкому перешейку между озерами Манасаровар и Ракшас, то есть, как бы разделяет эти два озера. Сразу вспомнился рассказ монаха Тленнур-пу из монастыря Чу-Гомпа о том, что когда-то Кайласом управлял Бог Демонов, создавший озеро демонов Ракшас. А 2300 лет тому назад Добрый Бог по имени Тиу-ку Точе создал святое озеро Манасаровар.
Разделительной полосой между Добром и Злом, что ли, является эта борозда? — подумал я, слегка поморщившись от нахлынувшей эзотеричности своего мышления.
Далее мой взгляд, направленный по азимуту от проекции вертикальной борозды Кайласа на юг, проскользнул между озерами Манасаровар и Ракшас и устремился вдаль, дойдя до массива горы Гурла-Манда-та, которая по тибетским преданиям тоже считается священной. Но этот азимут вывел отнюдь не на вершину горы Гурла-Мандата высотой 7728 метров , а на перевальную точку между этой горой и расположенным восточнее другим горным массивом.
Я изо всех сил вгляделся в эту заснеженную перевальную точку и… уже без особого удивления обнаружил на ней конструкцию, очень похожую на небольшую, абсолютно правильной формы, двухступенчатую пирамидку. Эта пирамидка имела возвышение на вершине, с запада была занесена снегом и стояла на каком-то чисто белом квадрате, ограниченном черной зигзагообразной полосой. Я долго присматривался к этому белому квадрату, но так и не понял его происхождения; вроде как снег, а внутри квадрата он белее. Почему? Непонятно.
— Очень далеко пирамида. Несколько десятков километров отсюда. Деталей не видно. Белый квадрат очень интересен, — пробубнил я себе под нос.
— Не такая уж маленькая пирамида эта. Почти как пирамида Хеопса; очень ведь издалека смотрим на нее, — уставившись в окуляр, сказал Равиль. — Но среди тибетских пирамидальных гигантов… она и в самом деле небольшой смотрится.
— Да уж.
— Послушай, шеф! Интересно, а почему здесь надо было возводить столь гигантские пирамиды? Какой смысл? Обернись, посмотри на Кайлас — это же просто пирамидальный колосс, это… это же сверхпирамида, или… суперпирамида! Зачем нужен такой размер?
— Не знаю, Равиль. Но… но я чувствую, что создание древними Города Богов имело общеземной смысл.