— Я люблю тебя… — прошептала девчушка, дотянувшись до лица Эштена кое-как, хотя вряд ли он что-то слышал сейчас, кроме животных инстинктов, поработивших полностью его сознание.
В горящем голубом взгляде монстра не блестело и частички разума в данный момент, а в полумраке то и дело раздавалось тихое и глухое шипение. И если бы Лиа могла видеть ночью так же хорошо, как и ее избранник, то смогла бы рассмотреть звериный голодный оскал на его морде.
Арига смачно прошелся языком по алеющей щеке, слизывая соленые дорожки слез. Даже теперь в этом создании все равно чувствовалось что-то родное, и не будь стальных пут из щупалец — Лианейн точно бы обняла его шею бесстрашно и поцеловала.
— Очень… люблю… и все равно буду любить… — всхлипнув, едва различимо прошелестела она, уже балансируя на грани между реальностью и спасительным обмороком. Или это уже был не обморок?
Несчастная терялась в собственных ощущениях, которые почему-то стали угасать и стираться. Вся реальность, все образы, звуки и даже страдания, пронзавшие ее раскаленной иглой, исчезали, как в тумане, даруя долгожданную передышку.
Бывшая аристократка обмякла и просто повисла в оковах, она уже почти ничего не чувствовала, погружаясь в небытие. Правда, сквозь вязкую пелену еще пробивались глухие ритмичные вспышки боли внутри ее чрева, но уже такие незначительные… странные…
К счастью, природные механизмы, помогающие виду арига выживать, быстро запустились, окутывая девушку спокойствием и сном, а еще — притупляя боль и позволяя без особого ущерба поместить икринки, что в обычных условиях, обернулось бы еще той невыносимой пыткой. А так, остались лишь полуразмытые и тихие покалывания, которые довольно скоро окончательно стерлись, вместе со всем миром.
☆☆☆
Ганс, как обычно, следил за происходящим в доме Эштена через магический артефакт, сжимая его в руках и проклиная его же за медлительность. Ничего интересного в мутном зеркале не отражалось, поэтому пришлось себя развлекать изучением кладовой, кухни и ванной. Снова. Из всех помещений именно ванная комната привлекала больше остальных. Хотя бы тем, что, по неизвестной причине (видимо, по требованию самой Лиа) там, стояло больше ламп, освещавших вычищенную до первозданного блеска светло-голубую плитку, полочки с целым легионом флаконов (большая их часть появилась с приходом малышки в дом) и ванную, огромную, добротную, в которой монстр мог поместиться целиком вместе со всеми своими отростками.
— Ну-с, позыркаем на кафель, раз сладкой парочки нигде не видно, — сам себе предложил слуга, направляя невидимое око.
Каково же было его удивление, когда в комнатке он отчетливо увидел Эша! Он, судя по всему, кого-то купал именно в той самой роскошной ванне. Ну, понятно кого…
Только девушка выглядела не очень: лежала в воде без сознания, волосы ее непривычно растрепаны и всклокочены, а еще… Еще ее тельце, которое наполовину спрятала мыльная пена, покрывали темные синяки. Особенно сильно досталось запястьям и торчащим из воды коленкам.
— Вот так номер. Эштен, какого хрена, а? Ты же нормальным парнем был, мать твою! — искренне возмутился Ганс, почти скрежеща зубами от ярости.
Странно, если присмотреться к лицу этого темно-бирюзового садиста, то он сам не рад произошедшему. Монстр аккуратно, бережно купал любимую, как ребенка, не позволяя себе ничего лишнего, пробегался мочалкой по ее коже, стараясь не задевать синячища, и что-то шептал, полуприкрыв горящие глаза, полные скорби. Он действовал осторожно, словно омывал фарфоровую куколку. Собственно, для него Лиа точно фарфоровая.
Юноша все ломал голову над произошедшим, но ответ сам ворвался в его мысли совершенно внезапно, когда девчушку вытащили из ванны и по ее почти черным от огромных синяков бедрам побежали струйки мыльной воды. В этот момент можно было отчетливо разглядеть чуть округлившийся животик.
— О боги, — чуть зеркало не выронил, от удивления, — когда Келгар узнает, то от счастья точно скончается!
====== 12. Таинство (часть 2) ======
Келгар перечитывал материалы долгого и нудного судебного процесса, который ненавидел уже столь же сильно, как и последнюю из рода Арзеви, когда от работы его отвлек робкий и до боли знакомый стук в дверь.
— Входи, Ганси, — меланхолично произнес хозяин, не поднимая головы и не отвлекаясь от надоевших документов. Даже сейчас, без своей роскошной мантии и ордена, он был судьей, пусть и сидел за столом в самом обычном парчовом халате.
После нескольких несмелых шажочков раздался тихий голос подручного:
— Приветствую вас, господин… у меня новости…
— Надеюсь, что хорошие, — не уделив и крупицы внимания, и все так же отрешенно ответил наниматель, перелистывая очередную страницу.
— Очень. Этот уродец Лианейн-то обрюхатил, — как можно естественнее произнес слуга, уставившись в пол, чтобы не видеть безумно-счастливой улыбки этой белобрысой сволочи.
— Чудесно. Это чудесно! Она кричала? Сильно? Я хочу знать все, каждую мелочь, каждую деталь! — листки тотчас упали на стол, а юношу пронзил злорадный, жаждущий страданий взгляд судьи. — Не томи, Ганси, я не люблю этого!
А подручный и не томил, он судорожно лепил в воображении очередную порцию вранья для любимого хозяина, который, не будь так зациклен на своей ненависти, давно бы раскусил любую ложь.
— Сначала монстр ее опутал, как обычно… потом немножко приласкал, а потом, ну… я не смог на это смотреть, было так мерзко и отвратительно. Наизнанку выворачивало, господин. Я отвернулся, пока в нее всовывали эту склизкую штуку, которая у него заместо члена, такую здоровую, отвратительную… Она, кудряшка в смысле, очень кричала. И билась до последнего, а он внимания не обращал…
— Дальше! Что он сделал дальше? — восторженно требовал Келгар.
— Ну… Через какое-то время ее живот подрос, а она обмякла и перестала сопротивляться. Очевидно… икринки поместил внутрь. А она не выдержала всего этого ужаса и в обморок хлопнулась, господин.
— Какая досада, — процедил сквозь зубы, — в обморок, значит. Ну, ничего, этой сучке за все воздастся, когда придет в себя и осознает, что внутри нее теперь будет копошиться клубок этих мерзких тварей.
Ганс до хруста сжал кулаки, в тысячный раз представляя, как в эту злорадную скотину летит магический светильник, стоявший на комоде, напротив окна, как осколки режут это аристократическое личико, как кровь хлещет в стороны. Невыносимо же хотелось сделать это, плюнув на власть, силу, неприкосновенность — на все то, что делало Келгара неуязвимым. Убить… убить бы это чудовище, избавиться от него и избавить от него остальных, а потом жить свободно, пусть и всего несколько дней, вплоть до самой казни.
— Да, хозяин, — прошептал он, не поднимая глаз.
— Она будет страдать, невыносимо, — приветливо улыбнулся судья. — Ступай и принеси мне завтра новую порцию ее мучений. Мне интересно, попробует ли она убить себя или нет…
☆☆☆
Мир постепенно стал пробиваться сквозь вязкое ничто. Сначала появились звуки, правда, неясные, приглушенные и нечеткие. Вслед за ними — легкая боль, разливающаяся по всему телу неприятной волной. Ну, а в довершение — нечеткая и неясная темная фигура с горящими глазами, которые для Лианейн были маяками сейчас.
— Эш… — пробормотала она почти онемевшим языком и слегка улыбнулась уголками губ.
— Лиа, как ты? Тебе очень больно? Я… я сделал тебе больно? — Эштен обрушил на любимую все свое беспокойство, обнимая маленькие ладошки похолодевшими от волнения пальцами.
— Спать… хочу, — пробормотала, все еще пытаясь сфокусировать взгляд, а заодно вспомнить, что же произошло. Сквозь спутанные мысли пробирались обрывки воспоминаний со щупальцами и чернотой, и они все никак не хотели выстраиваться в единую картину произошедшего. — Нет… мне не было больно… или… было? Я не помню…
— Лиа, я… Прости меня. Я не думал, что это будет настолько ужасно! Я… просто представить не мог…