— Похоже, что Джо был готов сделать для мистера Харпера почти все что угодно, — заметила я.
— Пожалуй да. Я думаю, это так.
— Вы когда-нибудь встречались с ним?
— Да.
— Какое у вас сложилось о нем впечатление?
— Мне показалось, что он, пожалуй, застенчив, — сказала она задумчиво. — Но иногда я думала, что он несчастлив и считает себя немного лучше, чем все остальные. Внешность его была весьма импозантной, сразу бросалась в глаза. — Она снова смотрела в сторону, и ее глаза лучились. — Конечно, мой муж был ему предан.
— Когда вы в последний раз видели мистера Харпера? — спросила я.
— Джо скончался этой весной.
— Вы не видели мистера Харпера с тех пор, как умер ваш муж?
Она покачала головой и погрузилась в себя, уединившись в то горькое место, которое мне было недоступно.
Я спрашивала себя, что же на самом деле связывало мистера Кери Харпера с мистером Мактигю. Темные делишки? Власть над мистером Мактигю, которая сделала из него совсем не того человека, которого любила его жена? Возможно, просто Харпер был эгоистом и грубияном.
— Кажется, у него есть сестра. Кери Харпер живет со своей сестрой? — спросила я.
Реакция миссис Мактигю озадачила меня — губы ее сжались, и из глаз потекли слезы.
Поставив рюмку на край стола, я взяла свою сумочку.
Она проводила меня до двери. Я осторожно настаивала:
— Берил когда-нибудь писала вам, или, может быть, вашему мужу?
Она отрицательно покачала головой.
— Вы не знаете, были ли у нее еще какие-нибудь друзья? Ваш муж не упоминал об этом?
Она снова покачала головой.
— Может быть, вы знаете кого-нибудь, к кому бы она могла обращаться по инициалу "М"?
Миссис Мактигю печально смотрела в пустой коридор, придерживая рукою дверь. Когда она подняла взгляд, ее глаза были заплаканы и смотрели сквозь меня.
— В двух ее романах были "П" и "А". По-моему, шпионы Союза. О Боже мой, кажется, я не выключила духовку. — Она несколько раз моргнула, как будто ее слепил солнечный свет. — Я надеюсь, вы придете еще раз навестить меня?
— С удовольствием. — Я поблагодарила миссис Мактигю и, мягко коснувшись на прощание ее руки, ушла.
Я позвонила своей матери, как только пришла домой, и единственный раз испытала облегчение, получив обычные лекции и напоминания, услышав этот сильный голос — голос, просто любящий меня.
— Всю неделю было почти тридцать градусов, а я смотрела новости — в Ричмонде температура упала до четырех градусов, — сказала она. — Это же совсем холодно. Снега еще нет?
— Нет, мама. Снега еще нет. Как твоя нога?
— Настолько хорошо, насколько этого можно ожидать. Я вышиваю плед, ты сможешь укрывать им ноги, когда работаешь в своем кабинете. Люси спрашивала о тебе.
Я много недель не разговаривала со своей племянницей.
— Она сейчас работает над каким-то научным проектом в школе, — продолжала моя мама. — Говорящий робот — подумать только. Принесла его вчера и испугала бедного Синдбада до того, что бедняга забился под кровать...
Синдбад был дурным, неприветливым и злобным котом, беспризорным животным с серыми и желтыми полосами, который однажды утром начал упорно преследовать маму, когда она ходила по магазинам в Майами-Бич. Когда бы я ни приезжала навестить маму, гостеприимство Синдбада выражалось в том, что он усаживался на холодильнике, как ястреб, и подозрительно меня разглядывал.
— Ты никогда не догадаешься, кого я вчера видела, — пожалуй, чересчур легкомысленно начала я. Меня переполняла необходимость рассказать хоть кому-нибудь. Моя мать знала все, что касалось моего прошлого, или, по крайней мере, большей его части. — Ты помнишь Марка Джеймса?
Молчание.
— Он был в Вашингтоне и зашел ко мне.
— Конечно, я помню его.
— Он зашел, чтобы обсудить одно дело. Ты помнишь, он адвокат. В Чикаго, — я быстро отступала. — Он был по делу в округе Колумбия. — Чем больше я говорила, тем больше меня обволакивало ее неодобрительное молчание.
— Хм. Что я помню, так это то, что он чуть не убил тебя, Кейти.
Когда она называла меня «Кейти» — мне снова было десять лет.
Глава 4
Очевидным преимуществом того, что исследовательские лаборатории находились в том же здании, что и мое бюро, заключалось в отсутствии необходимости дожидаться бумажных отчетов. Так же как и я, ее сотрудники владели результатами исследований задолго до того, как переносили их на бумагу. Я передала на исследование материалы по делу Берил Медисон ровно неделю назад. Возможно, пройдет еще несколько недель, прежде чем отчет окажется на моем столе, но Джони Хэмм уже должна иметь собственное мнение на этот счет. Закончив утренние дела, я с чашкой кофе в руке поднялась на четвертый этаж.
Кабинет Джони, немногим больший, чем ниша, был зажат между лабораторией анализа следов с места преступления и лабораторией химических исследований в конце коридора. Когда я вошла, она сидела за черным столом, вглядываясь в объектив окуляра стереоскопического микроскопа, блокнот рядом с ее локтем был заполнен аккуратными записями.
— Неудачное время? — спросила я.
— Не хуже, чем любое другое, — откликнулась она, рассеянно оглянувшись.
Я пододвинула стул.
Джони была миниатюрной молодой женщиной с короткими черными волосами и широко распахнутыми темными глазами. Мать двоих детей, она вечерами училась на доктора философии и поэтому всегда выглядела усталой и немного торопящейся. Но, с другой стороны, так выглядело большинство сотрудников лабораторий, и если уж на то пошло, это же самое частенько можно было сказать и обо мне.