Я недоверчиво посмотрела на него.
— Когда его выпустили? — спросил Уэсли.
— Вчера, — ответил Марино. — Его выпустили под залог. Если быть точным, за пятьдесят тысяч.
— Ты не мог бы объяснить мне, как ему это удалось? — поинтересовалась я, взбешенная тем, что Марино до сих пор мне этого не сказал.
— Не бери в голову, док, — ответил он.
Мне известны три способа освобождения под залог. Первый — это под личное поручительство, второй — за наличные или под залог собственного имущества, а третий — вмешательство профессионального поручителя, который берет десять процентов с суммы и требует письменное обязательство или какой-либо иной вид гарантии, что он не останется с пустым карманом, если обвиняемый решит убежать из города. Джеб Прайс, как сказал Марино, выбрал последний способ.
Я хочу знать, как ему это удалось, — снова повторила я, доставая сигареты и пододвигая поближе баночку из-под коки.
Я знаю только один способ. Он позвонил своему адвокату, тот открыл в банке счет на предъявителя и выслал чековую книжку в «Лаки», — сказал Марино.
— "Лаки"? — переспросила я.
— Да. «Лаки Бондинг Компани» на Семнадцатой улице, которая очень удобно располагается в одном квартале с городской тюрьмой, — объяснил Марино. — Там же и ломбард Чарли Лака для заключенных, известный еще под названием «Хок и Вок». Мы с Чарли знаем друг друга довольно давно, время от времени болтаем с ним, травим анекдоты. Иногда он немножко стучит, а иногда закрывает рот на замок. К сожалению, Джеб Прайс — как раз второй случай. Мне не удалось вытянуть из Лака ничего, кроме имени адвоката Прайса, но я подозреваю, что он не местный.
— Очевидно, у Прайса есть связи наверху, — сказала я.
— Очевидно, — мрачно согласился Уэсли.
— И он ничего не сказал? — спросила я.
— У него есть право хранить молчание, и он чертовски упорно этим правом пользуется, — ответил Марино.
— Что удалось выяснить в отношении его арсенала? — Уэсли продолжал делать записи. — Вы проверили его по базе данных?
— Оружие числится зарегистрированным на его имя, — ответил Марино, — и у него есть лицензия на ношение личного оружия, выданная шесть лет назад здесь, в северной Вирджинии, каким-то дряхлым судьей, который с тех пор вышел в отставку и переехал куда-то на юг. Согласно биографическим данным, включенным в запись, которую я получил из окружного суда, в то время, когда Прайс получил лицензию, он был неженат и работал в округе Колумбия в скупке золота и серебра под названием «Финклштейн». И угадайте, что теперь? «Финклштейна» больше не существует.
— А как насчет записей в Департаменте автомобильного транспорта? — продолжал записывать Уэсли.
— Никаких претензий. На его имя зарегистрирован восемьдесят девятый БМВ по адресу в округе Колумбия. В его старом договоре на аренду указано, что он работает сам на себя. Я собираюсь тряхнуть налоговую инспекцию, чтобы получить данные об уплате их налогов за последние пять лет.
— Может быть, он частный сыщик? — спросила я.
— Во всяком случае, не в округе Колумбия, — ответил Марино.
Уэсли поднял на меня глаза и сказал:
— Кто-то его нанял. Для какой цели — мы до сих пор не знаем. Он явно не выполнил задания. Кто бы за ним ни стоял, он может повторить попытку. Я не хочу, чтобы ты столкнулась с еще одним таким же.
— Надеюсь, всем очевидно, что я тоже не жажду этого.
— Я хочу сказать тебе, — продолжал он отеческим тоном, — чтобы ты избегала ситуации, в который можешь оказаться уязвимой. Например, не следует засиживаться в кабинете, когда в здании никого не остается. Я имею в виду не только уик-энды. Если ты работаешь до шести-семи вечера, а все остальные ушли домой, то выходить на темную стоянку и садиться в свой автомобиль в одиночестве — паршивая идея. Может быть, ты могла бы уходить в пять, когда вокруг много глаз и ушей?
— Я учту это, — сказала я.
— Или если тебе нужно уйти позже, Кей, позвони охраннику и попроси его проводить тебя до машины, — продолжал Уэсли.
— Черт, позвони мне, в конце концов, — вызвался Марино, — у тебя же есть номер моего вызывающего устройства. А если со мной нельзя связаться, попроси диспетчера прислать автомобиль.
«Прекрасно, — подумала я. — Если мне повезет, то я доберусь домой к полуночи».
— Просто будь предельно осторожна. — Уэсли сурово взглянул на меня. — Все теории — в сторону, убиты два человека, и убийца все еще на свободе. Вид жертв, возможные мотивы преступлений представляются мне достаточно необычными, чтобы допустить все что угодно.
Его слова крутились в моей голове по дороге домой. Если допускать все, то ничего невозможного нет. Один плюс один — не равно трем, или все-таки равно? Казалось бы, смерть Стерлинг Харпер не имеет отношения к гибели ее брата и Берил. Она — из другого уравнения. Или все-таки имеет?
— Ты сказал мне, что мисс Харпер не было в городе в тот день, когда была убита Берил, — обратилась я к Марино. — Что-нибудь еще удалось выяснить?
— Нет.
— Как ты думаешь, она уезжала на машине?
— Нет. У Харперов одна-единственная машина — это белый «роллс-ройс», и в день смерти Берил его брал Кери.
— Ты уверен?
— Я проверил это в баре «Калпепер». В тот вечер Харпер пришел в обычное время. Подъехал как обычно и уехал около шести тридцати.
В свете последних событий, думаю, никому не показалось странным, когда в понедельник утром на собрании персонала я объявила, что беру ежегодный отпуск.
Предполагалось, что инцидент с Джебом Прайсом настолько потряс меня, что мне потребовалось уехать, чтобы взять себя в руки и на какое-то время закопать голову в песок. Я никому не сказала, куда собираюсь, так как сама еще не знала этого. Я просто ушла, оставив заваленный бумагами стол и испытывающую тайное облегчение секретаршу.