Закончив церемонию представления, Уильям проводил вдову в обеденный зал. Сирена подавила смешок, наблюдая за мачехой, которая с явной неохотой приблизилась и села рядом. Обе женщины хранили молчание, пока не подали еду. Но как только Оливия поднесла вилку к губам, вдова, понизив голос, спросила:
– Сколько же времени вам удавалось наставлять рога бедному Митчелу до его печального конца?
Оливия резко втянула воздух, подавившись первым же кусочком мяса. Без тени сочувствия Сирена с силой шлепнула ее по спине. Гости перестали жевать, воззрившись на Оливию, лицо которой – к несказанному восторгу вдовы – приобрело свекольный оттенок.
– Что-то вам сегодня не по себе, милочка. Поначалу вы не владели языком, а теперь, кажется, и вовсе его проглотили. Кстати, как вы себя чувствуете среди всего этого великолепия? Митчел писал, что ваша семья не располагала достаточными средствами, чтобы вращаться в высших кругах. Должно быть, непросто сохранять присутствие духа в светском обществе, учитывая ваше происхождение.
Эти язвительные намеки довели Оливию до белого каления. Она чуть было не набросилась на злобную старушенцию, но вовремя спохватилась, заметив, что стала объектом всеобщего внимания.
– Мне не составило труда приспособиться к новому образу жизни, – сообщила она, едва сдерживая ярость.
– Да, вам не откажешь в гибкости. Могу себе представить, как вы кувыркаетесь, чтобы потешить своего полковника.
Оскорбление подействовало на Оливию, как пощечина, и, потеряв над собой контроль, она взвизгнула:
– Злобная стерва!
– Оливия! – только и выдохнул Джон, когда за столом повисла гробовая тишина.
Лицо полковника пошло пятнами. Он впервые видел в таком состоянии свою любовницу, совершенно забывшую о том, что никто, кроме них, за столом не слышал ядовитых реплик вдовы.
– Ничего, ничего, – смиренно сказала Сирена, не сводя взгляда с разгневанного лица мачехи. – Я понимаю, в каком напряжении она жила последнее время, терзаясь муками совести. Митчел говорил, что у его горячо любимой жены бурный темперамент, но только теперь я понимаю, что он имел в виду.
Оливия вскочила, не в силах более терпеть подобные оскорбления. Ей казалось, что она находится на арене цирка в качестве живой мишени для дьявольских кинжалов.
– Прошу извинить меня, – сказала Оливия, пытаясь соблюсти правила приличия, впрочем, без особого успеха. – Ужасно разболелась голова. Думаю, мне лучше выйти на свежий воздух.
Полковник Пауэлл, пристыженно улыбаясь, раскланялся с гостями и последовал за своей дамой. В холле он схватил ее за руку и развернул лицом к себе.
– Неужели так трудно прилично вести себя в присутствии генерала и его гостей?
Оливия задохнулась от возмущения.
– А ты рассчитывал, что я буду безропотно сносить оскорбительные выпады этой стервы? У нее не язык, а змеиное жало!
– Весьма возможно, любовь моя, но ты не должна позволять ей задевать себя за живое.
Джон повел любовницу к винтовой лестнице.
– Если бы ты только слышал, что она мне наговорила, тебе самому захотелось бы перерезать ей глотку. Эта женщина явилась сюда с единственной целью – терзать меня за то, что я оставила Митчела и… – Она прикусила губу. – Может, нам уехать на время отсюда, пока старуха не уберется в Англию? Не думаю, что я способна выдержать…
– Это исключено. Генерал приступает к разработке стратегии весенней кампании. Вряд ли он поймет, почему я вдруг покинул его в такой ответственный момент.
Оливия была более чем раздосадована. И зачем только старая ведьма здесь объявилась? Вот уж от кого пощады не жди.
– Не вы ли, случайно, явились причиной внезапного недуга Оливии? – осведомился Уильям.
Хотя он не слышал всего разговора, однако уловил отдельные реплики и понял, что вдова немилосердно подкалывала свою невестку.
– Ешьте овощи, Уильям, пока все не остыло.
Генерал громко расхохотался и, наклонившись к старой даме, весело заметил:
– Надеюсь, я не лишился вашего расположения. Мне бы не хотелось подвергнуться испытаниям, через которые прошла Оливия.
Сирена ласково похлопала его по руке, злорадно улыбнувшись под вуалью.
– Я же говорила, что числю вас среди своих друзей. Вам не нужно опасаться старухи с чересчур острым языком.
– При условии, что я буду хорошо себя вести? – догадался Уильям и подцепил тушеную морковь, следуя совету вдовы есть овощи.
– Не исключено, что я не устою перед соблазном указать вам на некоторые ваши ошибки. Но не намерена обрушивать на вас тяжелую артиллерию, как на Оливию, по той простой причине, что вас я уважаю.
– Может, мне следует обсуждать государственные дела с вами… во избежание ошибок, – пошутил генерал.
Сирена подцепила вилкой ломтик картофеля и утвердительно кивнула:
– Отличная идея, Уильям. Хотя мне многим приходилось заниматься в жизни, но я никогда не была советником командующего вооруженными силами. Думаю, это было бы интересно.
– В таком случае приглашаю вас на следующее совещание, – галантно заявил он. – Ваше присутствие расшевелит моих офицеров.
– Пожалуй, это пойдет на пользу их кровообращению. Боюсь, они слишком засиделись.
Да, видимо, бдительность генерала ослабела в связи с тем, что он добился значительного перевеса в войне. Складывалось впечатление, что Хау не прочь провести зиму в Нью-Йорке, в тепле и роскоши. Он нежился в лучах славы победителя, вместо того чтобы покончить с противником. Каковы бы ни были причины, благодаря которым он удовлетворился своими военными достижениями и принял ее в свой круг, Сирена была благодарна судьбе. Это упростило ей доступ в штаб-квартиру британцев и позволяло часто видеть полковника и Оливию.
Сирена обвела взглядом сидевших за столом офицеров и вздрогнула, заметив в дальнем конце Брендона, облаченного в нарядный мундир. Странно, с чего это у лейтенанта такой самодовольный вид? Она слишком хорошо его знала, чтобы допустить, будто Брендон совершил нечто, чем можно было бы гордиться порядочному человеку. Сколько бы он ни пыжился, все равно оставался полным ничтожеством, о чем Сирена охотно бы поведала молодой особе, которой он в данный момент расточал знаки внимания. Ничего, скоро и Брендон получит свое за грубую выходку, которую позволил себе по отношению к молодой мисс Уоррен.
Легкое прикосновение руки генерала вывело ее из задумчивости.
– Не соблаговолите ли присоединиться ко мне со стаканчиком хереса?
Опираясь на руку Уильяма, она проследовала в его кабинет и тяжело опустилась в предложенное ей кресло. Приняв из рук генерала бокал вина, Сирена откинулась назад и устремила на него пытливый взгляд.
– Вы хотите что-то обсудить со мной наедине, Уильям? – И гулко закашлялась, затем поднесла к губам бокал, с тревожным нетерпением ожидая ответа.
Генерал Хау добродушно улыбнулся, сожалея, что не может видеть ее лица за плотной вуалью.
– Вы весьма проницательны, Вероника. Должен признать, меня интересует ваше мнение о моих подчиненных.
– Уж не считаете ли вы меня ясновидящей, обладающей даром читать в душах и предсказывать будущее? Едва ли моего беглого взгляда достаточно, чтобы оценить достоинства и недостатки ваших офицеров.
– Отнюдь, – серьезно ответил он. – Я ценю ваше мнение и уверен в вашей честности. Человек моего ранга должен быть крайне осторожен к лицам, допущенным в его ближайшее окружение. Одним не терпится занять мое место, другие стараются угодить мне из корыстных побуждений.
Сирена нахмурилась. Как она может давать оценку подчиненным генерала, когда сама обманывает его больше, чем кто-либо? Впрочем, раз он интересуется мнением миссис Уоррен и рассчитывает на ее беспристрастный ответ, ему не будет отказано в такой малости.
– Думаю, нам лучше отложить этот разговор на завтра. К концу сегодняшнего вечера у меня будет больше оснований для того, чтобы сделать правильные выводы. Тем более я уже приметила несколько личностей, показавшихся мне волками в овечьих шкурах. Если интуиция не обманывает меня, это бессовестные карьеристы, думающие больше о себе, чем об интересах Короны.