Рядом кто-то громко кашлянул. За спиной раздался голос Приткина:
— Мои глубочайшие извинения, сэр, мадам. Простите, но одной из наших актрис нездоровится. Полагаю, это не нарушает ваши планы?
— Никоим образом, — рассеянно ответил Мирча, не отпуская меня.
— Я отведу ее в дальнюю комнату, там она сможет прилечь.
С этими словами Приткин взял меня за руку и потянул за собой, но Мирча лишь крепче сжал мои бедра. В его глазах вспыхнул огонь; зеленые и светло-коричневые искорки исчезли, уступив место золотисто-красному пламени.
— Простите, граф Басараб, но дитя плохо себя чувствует, — сказала женщина-вампир, беря Мирчу за свободную руку. — Не будем ее задерживать.
Мирча не обратил на нее внимания.
— Кто ты? — спросил он.
Он говорил с сильным, незнакомым мне акцентом, но в его голосе чувствовался тот же трепет и восхищение, поглотившие меня.
Я сглотнула и покачала головой. Что я могла ответить? Я и сама не знала, кто я и откуда, и, судя по старинному платью женщины, вообще не смогла бы это определить. Вполне возможно, что я даже еще не родилась.
— Никто, — шепотом ответила я.
Спутница Мирчи издала звук, который у менее утонченной особы означал бы презрительное фырканье.
— Мы пропустим увертюру, — сказала она и потянула Мирчу за рукав.
После короткой паузы тот нехотя разжал руки, за которыми тут же потянулись невидимые, но крепкие и липкие, как тянучка, нити энергии. Мирча послушно двинулся по коридору за дамой, поминутно оглядываясь на меня. Связывающие нас нити выгнулись дугой, но не порвались; будто прочные канаты держали нас вместе. Вскоре Мирча и его спутница исчезли за небольшим, скрытым занавесом арочным проемом, в котором я, словно во сне, узнала вход в театральную ложу.
Едва они скрылись за красной бархатной портьерой, как нити лопнули и на меня навалилась такая тоска, что в пору завыть. Живот скрутило так, словно кто-то врезал по нему ногой, дико разболелась голова. Я смутно сознавала, что Приткин схватил меня за руку и потащил по коридору, куда выходили другие ложи. Где-то рядом заиграл оркестр, и мне стало понятно, почему никого нет. Начинался спектакль.
Лестница освещалась маленькими фонариками, между ними зияли темные провалы стены. Плохое укрытие, между прочим, но в тот момент я об этом не думала. У меня дрожали руки, на лбу выступил пот. Я чувствовала себя наркоманкой, которой показали шприц, но не дали дозу. Это было ужасно.
— Что ты сделала? — спросил Приткин, гневно уставившись на меня; его короткие светлые волосы грозно торчали во все стороны, словно разделяли его ярость. Вид у мага был грозный, но я к этому уже привыкла. Можно сказать, чепуха по сравнению с тем, что только что произошло.
— Я собиралась задать тебе тот же вопрос, — ответила я, массируя затылок, чтобы хоть как-то привести в порядок мозги. Другой рукой я держалась за живот, в котором после ухода Мирчи вдруг образовалась странная пустота. Все, с меня хватит. Не хочу остаток жизни провести в слюнявых страданиях, словно какая-нибудь девчонка, сохнущая по рок-звезде. Я вам не фанатка, черт побери!
Приткин снова тряхнул меня за плечи, и я взглянула на него, прямо скажем, без обожания. До сих пор я оказывалась в прошлом только тогда, когда рядом находился человек, которому угрожала опасность.
— Хочу тебе сказать, — честно призналась я, — если кто-нибудь попытается изменить твое прошлое, я вмешиваться не стану.
Лицо Приткина, и без того красное, сделалось багровым.
— Немедленно возвращай нас назад, пока ничего не случилось! — прошипел он.
Вообще-то я не люблю, когда мной командуют, но в данном случае маг был прав. И тот факт, что больше всего на свете мне хотелось броситься вслед за Мирней и упасть в его объятия, также говорил о том, что нам следует поскорее вернуться в свое время. Я закрыла глаза и попыталась представить себе заведение Данте и офис Казановы, но, хотя я видела его вполне ясно, взрыва энергии не последовало. Я сделала еще одну попытку, но, наверное, у меня подсели батарейки, потому что так ничего и не произошло.
— Кажется, рейс придется отложить, — сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. В душу начал закрадываться страх. А что, если существует некий лимит времени и старая пифия просто забыла о нем сообщить? Что, если я уже никогда не смогу вернуться назад, потому как моя энергия устала ждать, я наконец улажу свои дела, и перешла к кому-нибудь другому? Мы можем навсегда застрять неизвестно где!
— Не пойму, что ты несешь! — рявкнул Приткин. Назад, ты меня слышала?
— Я не могу.
— То есть как это «не могу»? Нам нельзя здесь оставаться, это опасно!
Приткин еще раз тряхнул меня; думаю, он и сам почуял неладное — голос его внезапно охрип. Ну и пусть; по сравнению с тем, что чувствовала я, беспокойство волшебника казалось мне сущим пустяком. И потом, разве мало я повидала в жизни? На кой черт сдались мне эти способности пифии? Ну почему тот, кто руководил этим шоу, не дал мне разобраться с моими собственными проблемами, а вместо этого притащил сюда и заставил решать чужие? Это несправедливо, я больше не могу! Если я должна что-то сделать, пожалуйста. Давайте только скажите, что именно.
— Слушай меня внимательно, — сказала я Приткину и резко стряхнула его руки. — Это не я перенесла нас сюда. Я даже не знаю, где мы находимся. Знаю только, что я не могу вернуться назад, и понятия не имею почему. Может, потому, что перестала нравиться энергии, а может, она ждет от меня чего-то большего.
Я склонялась ко второму варианту, ведь не случайно же я свалилась прямо под ноги Мирче.
Приткин смотрел на меня недоверчиво, но мне было на это наплевать. Отвернувшись от мага, я вознамерилась пойти на поиски Мирчи, чтобы выяснить, что он еще придумал, но Приткин мертвой хваткой сжал мою руку.
— Ты никуда не пойдешь, — хмуро сказал он.
— Я должна понять, в чем дело, и решить нашу проблему, иначе мы здесь надолго застрянем! — огрызнулась я. — Или, может, ты мне поведаешь, где мы находимся и почему сюда попали? У нас нет другого выхода — только пойти и выяснить, что случилось. Если можешь предложить другие варианты, я вся внимание.
— Мы в Лондоне, в конце тысяча восемьсот восемьдесят восьмого или в начале восемьдесят девятого года.
Я удивленно приподняла бровь. Как он узнал? Никаких других зацепок, кроме фасона женского платья, мне в голову не приходило, потому что ничем не примечательный костюм Мирчи мог принадлежать любой эпохе. С каких это пор Приткин стал знатоком дамской моды? Я не преминула спросить об этом, в ответ маг что-то проворчал и сунул мне клочок бумаги.
— Вот, смотри! Кто-то обронил.
Не обращая внимания на сердитый взгляд Приткина, я стала разглядывать черно-желтый флаер. На листовке был изображен мужчина, глядящий в сторону холма, где стояли три старые перечницы. Чем-то они напоминали моих грай, только у этих волосы были поприличнее. Текст на флаере сообщал, что двадцать девятого декабря тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года театр «Лицеум» представит пьесу «Макбет».
— Отлично. Теперь мы хотя бы знаем, в каком мы времени. А что дальше?
С этими словами я вновь хотела уйти, но маг остановил меня — на этот раз словами.
— Чем больше ты будешь потакать своему гейсу, тем сильнее он будет на тебя действовать. Кстати, уличные женщины в этом веке носили куда более скромные наряды. Тебе лучше не выходить — могут начаться беспорядки.
— Как ты узнал про гейс?
А я-то думала, что про него никто не знает. Неужели это так заметно?
Приткин пожал плечами.
— Да сразу, как только увидел вас вместе.
Ничего себе картинка!
— Как его убрать, ты, конечно, не знаешь. Ладно, только учти: в этом деле мы увязли оба, но если я все хорошенько разузнаю, то, может быть…
— Убрать его может только Мирча, — сказал Притки и, сразу развеяв мою слабую надежду. — Маг сотворил заклятие исключительно с его согласия. Так что тебе остается одно — держаться от Мирчи как можно дальше.