Грейсон порадовался тому, как мало эта молодая женщина напоминает то грязное создание, которое Ма несколько недель назад привела в фургон Коулмэна. Такая стала хорошенькая, хотя волосы у нее немного слишком пушистые, а глаза чуть-чуть слишком выразительные. И цвет лица такой, что ни одного мужчину не оставит равнодушным. Как и ее фигура. Он с трудом оторвал от нее взгляд, чтобы поговорить с ее мужем.
— Росс, мне страшно неудобно просить вас, но не могли бы вы патрулировать лагерь сегодня ночью?
— Патрулировать? — эхом отозвался Росс. Он собирался лечь в постель с Лидией, как только стемнеет, и это не будет неприлично.
Грейсон покашливал и переминался с ноги на ногу.
— Ну да. Люди собрались и решили, что будут чувствовать себя в безопасности, если человек с такой сноровкой, как вы… будет охранять нас. Они предлагают сменять друг друга, но я боюсь, что, если сделать так, один из них может по ошибке убить другого. Все еще ужасно напуганы убийством Люка Лэнгстона. Вы никак не можете, Росс?
Ему дьявольски не хотелось. Но разве он мог сказать «нет»?
— Ладно. Только одну ночь.
Грейсон прокашлялся:
— Они вообще-то рассчитывали хотя бы на неделю. Они предложили заплатить вам за это, — поспешил он добавить.
Проклятье сорвалось со сжавшихся губ Росса. Грейсон бросил растерянный взгляд на Лидию.
— Значит, они рассчитывают, что я могу не спать ночь, а затем ехать верхом весь день?
— Не всю ночь. Кто-нибудь сменит вас после полуночи, и вы сможете поспать несколько часов.
Но не с женой, подумал Росс.
— Пожалуйста, Росс. Только пока мы выберемся из этой местности и нервы у людей немного успокоятся.
Россу ничего не оставалось, как согласиться. Какое объяснение мог он привести для отказа? Только неправду.
Дни проходили. Караван двигался через южный Арканзас. Все потихоньку стали успокаиваться по мере того, как расстояние от места гибели Люка увеличивалось. Все, кроме Росса, который становился все раздраженнее день ото дня. Люди стали избегать его. На всех он бросал сердитый взгляд зеленых глаз, сузившихся от усталости и напряжения.
К концу шестого дня терпению Росса пришел конец. Едва управившись с лошадьми, он зашагал к своему фургону и откинул парусину. Ничего не подозревающая Лидия стирала белье в тазу. Ее волосы были заколоты. Несколько непослушных прядей выбились и упали на шею и мокрые от стирки плечи. От неожиданности она уронила белье, и оно шлепнулось обратно в таз. Она выпрямилась. Расстегнутая сорочка едва прикрывала ей грудь, выглядывавшую из выреза, как две половинки Луны.
Не говоря ни слова, Росс провел взглядом от ее шеи, где пульсировала жилка, вниз, к желобку между грудями, и дальше по животу. Некоторое время он молча смотрел на нее, затем повернулся и решительно направился через весь лагерь к фургону мистера Грейсона.
— Я хочу поговорить с вами, — почти зарычал он.
— Конечно, Росс, — сказал мистер Грейсон, уводя Росса в сторону, чтобы миссис Грейсон случайно не услышала какого-нибудь неподходящего слова, которое может вырваться у этого молодого человека.
Росс был не мастер говорить речи. Ему хотелось сказать: «Послушай, Грейсон, я дошел до точки. Мне необходимо переспать с женой, если, конечно, вы и все остальные в этом проклятом караване не против». Но он уже не был распущенным юнцом и не мог так разговаривать со старшими. Он старался контролировать себя и сказал сдержанно:
— Хватит с меня, понятно? Больше ни одной ночи без моей… семьи. У меня всю неделю не было времени даже пописать. — Все-таки оговорился. — Я устал. Лишние деньги — это хорошо, но… — Он учащенно задышал, вспоминая пахнущие чистотой плечи Лидии. — Я больше не работаю.
— Хорошо, Росс. Я думаю, все убедились, что это был случайный инцидент и что больше никому не грозит опасность.
Росс почувствовал облегчение. Это был убедительный аргумент. Теперь ему стало немного стыдно, что он так налетел на Грейсона.
— Ладно, хорошо. До завтра.
Он прошел к реке, спустился вниз по течению от места, где набирали воду для питья, скинул всю одежду и бросился в воду.
— Ты на самом деле думаешь, что это был единичный случай?
Они сидели в фургоне. Ужин был съеден, посуда вымыта, Ли уложен спать. Теперь они ждали, пока все в лагере угомонятся.
Росс наблюдал, как Лидия расчесывала волосы.
— Да, я думаю это сделал какой-то дезертир. Сейчас он, наверное, далеко. Я тебе сразу так сказал.
Отложив расческу, она стала развязывать шнурки:
— Ма и другие, кажется, немного успокоились после смерти Люка. Я не представляю себе, как можно пережить гибель ребенка.
Она подумала о том, что бы она чувствовала, если бы что-нибудь случилось с Ли. Вот почему у нее отнялась речь, когда она услышала, как Росс произнес:
— Ты ведь уже пережила гибель своего ребенка.
Она низко опустила голову и сняла туфли. Это был не ребенок. Это было мертворожденное последствие стыда и оскорблений.
— Это совсем другое, — тихо сказала она.
— Почему другое?
— Просто другое.
— Лидия. — Он подождал, пока она поднимет на него свой взгляд, и заговорил снова, так серьезно, что она поняла — он требует ответа. — Кто был этот мужчина?
XVI
Босиком, она подошла и встала на колени перед скамейкой, на которой он сидел, положив руки ему на бедра чуть повыше колен. От слез ее глаза засверкали в тусклом свете фонаря, как выдержанное виски в бокале.
— Он был никто, Росс. Никто! Не стоит даже говорить о нем. — Она склонила голову набок, оправдываясь перед ним. Волосы рассыпались тяжелым каскадом по ее спине и плечам. — Я ненавидела его! Он был очень жесток. Ему нравилось причинять боль другим, издеваться надо мной. Оставив его, я не бросила его, а избавилась от него. Чтобы спасти свою жизнь, свою душу. Поверь мне, Росс.
Слезы еще лились из ее глаз серебристыми потоками, но ее голос не дрожал. Он был полон мольбы.
— Он у меня был один, Росс, клянусь. Других не было. Я каждый раз сопротивлялась. Я никогда не была с ним по доброй воле. Я не хотела от него ребенка. Хорошо, что он умер. — Ее пальцы крепче сжали его бедра. — Я бы хотела никогда не знать его. Я бы хотела быть чистой и новой для тебя.
— Лидия…
Она замотала головой, не давая ему закончить фразу. Теперь, когда она так много сказала, хотелось рассказать ему все. Может, у нее в другой раз не хватит мужества.
— Ты думал, что я дрянь, когда Лэнгстоны приютили меня. Да, это правда, я так жила, но в глубине души знала, что я не такая. Я хотела жить среди порядочных людей. Когда ты женился на мне, я решила забыть прошлое. Мне как будто дали новую жизнь, а старая навсегда осталась позади. Когда мы были с тобой — это совсем не похоже на то, что было со мной раньше. Я только сейчас узнала от тебя: то, что происходит между мужчиной и женщиной, не обязательно должно быть стыдно, больно и унизительно.
Он взял в ладони ее лицо, большими пальцами смахнул слезинки, провел ладонями по ее волосам, наслаждаясь их пушистой мягкостью.
— В моей жизни никогда не было ничего хорошего, пока я не встретила тебя и Ли. Я не могу изменить прошлое, хотя очень хочу его забыть. Но не ставь мне его в вину. Прошу тебя. Я хочу быть хорошей матерью для Ли и хорошей женой для тебя. Я многого не умею, мне всему нужно учиться. Пожалуйста, научи меня, Росс. Я очень стараюсь забыть, что было со мной раньше. Можешь ты тоже забыть об этом?
Кто он такой — Сонни Кларк, — чтобы иметь право осуждать кого-то? Ведь считал же он себя жертвой наследственности и прощал себе на этом основании все прегрешения. Если он снимал с себя вину из-за сомнительного окружения, в котором вырос, то как он мог осуждать Лидию? Судя по всему, она тоже была жертвой. И волнует ли сейчас его, кем она была раньше и кто наградил ее ребенком?
Ее волосы рассыпались по коленям Росса, как шелковое покрывало. Он не мог отказаться от нее из-за какого-то жалкого принципа. То, что она делала до встречи с ним, казалось ему не имеющим никакого значения и никаких последствий.