Кто-то подошёл к ним. Иван показал свое удостоверение заведующего кафедрой, которое всегда носил с собой. Их имена и адрес записали. Ивана пригласили прийти в такой-то день по такому-то адресу для дачи показаний; Наталью почему-то не пригласили. И опять никто из них – ни Иван, ни Наталья – не удивился просьбе, не отказался, не объяснил, что они-то как раз и не видели происшествия, а только лишь его последствия.
Иван вызвал такси.
Сидя на заднем сиденье, Наталья произнесла слова, которым суждено было стать пророческими:
– Я никогда этого не забуду…
К обеду они добрались домой, где всё было таким же, как они оставили, – небольшой беспорядок в прихожей, две чашки и две тарелки с вилками в мойке, косо поставленный чайник на плите. Будничная обстановка после пережитого показалась им странной.
Иван достал из пакета бутылку с вином, одну из двух, что они брали с собой на пикник. Разлил вино по бокалам, и они сели друг против друга.
Наталья поднесла вино к губам, но тут же поставила бокал. Всё было не так. Напряжение не отпускало, в горле стоял ком, и дрожали руки. Она подняла глаза и увидела, что Ивану тоже не по себе. Он поставил бокал, поднялся и потянул её из кухни. Она мгновенно поняла – в спальню.
Она закрыла глаза и, подчиняясь его движениям, вспоминала картинки из виденных когда-то эротических фильмов, но от этого становилось только хуже. Было страшно; она думала о том, как непредсказуема и хрупка жизнь, хотелось плакать и чтобы её пожалели. «О боже, сейчас он заметит, – думала она. – Боже, прости меня, сделай, чтобы он не заметил!» Так она молилась, а ей было холодно и хотелось в ванную.
Когда после всего они раскинулись по разным сторонам кровати, выравнивая дыхание, оставив посредине только руки, ладонь к ладони (рука к руке после – это был ритуал), Иван повернул к ней лицо:
– Люблю тебя.
Она заметила, что глаза у него влажные, и ей стало стыдно за своё притворство. Наталья подумала: пока человек способен любить – и физически любить, – человек молод, человек жив. Она угадала: Иван таким образом утверждал пошатнувшуюся веру в жизнь. И не его вина, что её способ восстановления душевного равновесия был не страстью, а теплом и близостью. Нет, не его вина, в этом нет ничьей вины, что родные люди не всегда совпадают…
– Люблю тебя, – повторил Иван.
– И я люблю тебя, – отозвалась Наталья.
Она ушла в ванную. Было слышно, как Иван включил в кухне воду и стал плескаться. Наталья усмехнулась. Любовь Ивана к порядку принимала подчас гротескные формы. Когда-то он вычитал, что если мужчина спит с одной и той же женщиной, то его член привыкает к среде её влагалища и становится со временем менее чувствительным. Хочешь сохранить чувствительность – быстрее смывай с достоинства следы пребывания в женском теле. Поэтому Иван не лежал с ней после секса. Он вскакивал и мчался в ванную и только потом возвращался для продолжения любовных игр. Вот и сейчас. Он уступил ей душ, но не смог подождать, когда ванная освободится, – обмылся в кухонной раковине. Наталья много раз объясняла, что для женщины самое важное – не половой акт, а то, что до и после, и после даже важнее, чем до. Всё, кроме после, с Иваном было приятным; после из-за его кошачьей чистоплотности – отвратительным.
Вымывшись, Иван разложил припасы, приготовленные для пикника. Наталья надела свежий халат, разлила по чашкам чай. Заваренный утром травяной чай набрал душистость, но, вдыхая его аромат, Наталья снова и снова вспоминала струйку крови, как она текла, огибая неровности асфальта, превращаясь из алой в грязно-красную, усталую и неживую. Будто тот человек не умер от удара, а вытекал кровью и умирал уже на асфальте, по каплям, по частям.
Молчание становилось невыносимым, и они заговорили. Иван рассказал, как услышал крик и обернулся, увидев, что Наталья бросилась туда. В первую минуту он только удивился, когда она упала на колени перед кем-то – из-за неё он не успел разглядеть, кто там был. А потом он увидел (будто показывали крупным планом) её руки – длинные, гибкие, обнажённые – и все в крови, в грязи, в какой-то, как ему показалось, слизи. И его стало рвать. Даже сейчас ему было стыдно за то, что он мучился приступом рвоты, вместо того чтобы бежать к ней. Он испытал потрясение от вида Натальи в такой обстановке.
– Это оттого, что ты для меня неземная, – смущённо сказал Иван.